Тема для приемов работ конкурса фанфиков. "Искушение"

Исключение. Кол-во символов - 28 829​

Персонаж - Чурочка, аметист

Спойлер: Рассечение Луны

Я взял в руки стакан с плескающейся полупрозрачной жидкостью, после чего залпом опрокинул напиток в рот. Сладкий привкус зацепился за язык, тусклый мир таверны ожидаемо посветлел и стал чуть меньше напоминать шаткий сарай. Прочувствовав соджу на губах, я кивнул, после чего налил себе ещё одну стопку. В одиночку. Это считается дурным тоном, но вряд ли кто-то может меня упрекнуть. В такие времена немногие могут позволить гулять вечерами по трактирам да составлять компанию одиноким мечникам. Когда я здесь был в последний раз, таверна ещё не была на грани разорения, как и остальные части города. Орден Дракона Тьмы ни перед чем не остановится, пока столица не падёт. И только в редкий денёк можно выбраться из-за стен.
Под слабым светом тлеющих свечей я разглядел своё отражение в стакане. Длинные тёмные волосы, после долгих дней похода, слиплись и локонами прилипли к лицу. Одинокие морщины пробегали по коже и быстро исчезали, словно последний подарок былой красоты. Седые брови нависли над пустыми глазами и отягощали усталые веки. До такой жизни доходят не в одно мгновение.
В памяти всплывают неяркие образы. Они часто ускользают от сознания, словно не существовали, и так же неожиданно врываются в разум, гулкой болью оповещая о прибытии. Сначала скачут на горизонте, скрываются за горбатыми волнами. Течение уносит воспоминания прочь, но земля круглая. А я — мелкий рыбак, который ловит тот же улов, что и десять лет назад. Но за прошедшие годы вода сделала своё дело, теперь всё покрыто в бесцветных пятнах. Мне кажется, будто память нарочно стирается, чтобы не испытывать эмоций. Но так ли я хочу стать бесчувственным, или же просто пытаюсь убежать от себя?
Иногда годы пролетают так быстро, что забываешь отметить свой День Рождения. В этой зарисовке мне около четырнадцати. Я стою с деревянным клинком, он вполне сошёл бы мне как походный шест. В руках неудобен — толстая рукоять, приходится обхватывать двумя мозолистыми ладонями. Инерция после удара настолько сильна, что нужно переводить дух от каждого взмаха. Но я продолжаю избивать манекен, бессмысленно и так же ужасающе беспощадно. Гуляющая поодаль ребятня изредка обращает внимание на летящие в их сторону щепки, и продолжает беззаботно толкать мяч по мостовой. Края происходящего смазаны, будто мне действительно не интересна ни старомодная архитектура величественных зданий, ни гвалт рыночных торговцев. Лишь ледяной ветер иногда проходит сквозь изможденное тело, напоминания, что в мире есть ещё что-то кроме меча и манекена. Но мне всё мало. По-другому уже не получается, голова вскружена навязчивой идеей. Чем я питался в те времена? Откуда находил силу к тренировкам? Каждый выпад ощущался как последний, и в то же время сливался в бесконечной череде одинаковых атак. Упорство и желание двигали вперёд, а если точнее, заставляли стоять на месте. Но я знал, что манекен падёт не от одного удачного удара, а от тысячи простых.
— Виён, привет! Я принесла тебе попить!
Я утер со лба пот и прокашлялся, после чего вырвал из рук темноволосой девчонки кувшин и влил его содержимое в себя. Засуху и слабость сменила спасительная свежесть, и даже тренировочный меч, казалось, чуть уменьшился в размерах.
— Ты опять сбежала из дому, просто чтобы я попил?
Нгует скрыла улыбку за пошитым серебром рукавом. По одной только белоснежной бархатной одежде легко понять, что она из благородной семьи. Такие, обычно, жили в более благополучных районах, а потому девчонке приходилось далеко идти до окраин. За неповиновение родственники могли её наказать, но Нгует тянуло ко мне, грязному оборванцу. Словно мы были двумя полюсами одного магнита.
— А ты всё тренируешься, недотёпа? Если тебя так тянет рубить дерево, мог бы попроситься в помощники дровосека.
Чего у Нгует не отнять, так её способность полностью обезоружить одной фразой. По крайней мере, я часто видел, как у неё это получалось с другими людьми. Со мной никогда не прокатывало. Я не дилетант и не посредственность, избранная цель наглухо стоит перед глазами и не исчезает даже под закрытыми веками, словно когда-то я слишком долго смотрел на солнце. Только роль звезды сыграла моя трущобная жизнь, вечная борьба за выживание и стиснутая в зубах решимость.
— Тебе самой делать больше нечего? Папка явно не обрадуется, что его дочь подрабатывает водоносом забесплатно.
— Ну, как сказать… — худые скулы Нгует тронул румянец, — не совсем забесплатно.
— У меня нет ни гроша.
Я ответил максимально честно, и мой потрепанный вид лишь подтверждал очевидное. Но она как-то мило насупилась и топнула ножкой в аккуратном сапожке. В этом жесте угрозы было столько же, сколько в зевании котенка.
— Дурак!
— Нет.
Я не растерялся и сразу отрезал ей все пути к отступлению. Она несколько секунд смотрела на меня будто на ожившую статую, после чего выдернула кувшин из моих рук и допила остатки, всё ещё не спуская с меня глаз. Мы будто соревновались в клоунаде.
— Посмотрим, как твой манекен поможет тебе, когда я поступлю в магическую академию!
— А разве он обязан помогать?
Полог молчания спустился на нас двоих. Нгует сначала пыталась хлопать ртом, а я ухмыльнулся и смахнул с её губ невысохшие капли воды, поскольку так она слишком сильно напоминала рыбу. Девчонка поняла мои мысли и, помедлив, взамен одарила белоснежной улыбкой. Слегка завидую её возможностям в гигиене. Последнюю щётку, которую видел четырнадцатилетний я, дворник использовал, чтобы разогнать пацанов, таскавших каштаны из сада.
— Ну, может, — она скрестила руки у живота, будто говорила что-то необходимое, но уж больно нежеланное, — когда-нибудь ты расправишься с этим пугалом!
Я воспринял эти слова как должное, и продолжил тренировку. Когда клинок взметнулся вверх, показалось, будто меня пчела в щёку укусила. Я повернул голову вбок и увидел лишь улепетывающую прочь Нгует, рискующую споткнуться о полы своего платья. Спустя годы, мне, наверное, понятно, что это за «пчела», только признавать не хочется. Память будто сознательно сточила эту подробность, будто ударила лезвием о камень. Зато с абсолютной точностью запомнилось, что именно в тот день мне удалось отсечь голову манекену.

Славные деньки из беззаботного детства. Это если брать в расчёт постоянные драки, воровство ради воровства, поучительные беседы со старостой, который считал своим долгом научить каждого беспризорника различать «хорошо и плохо». Но на этом и заканчивалась вся его благодетель по отношению к сиротам. С другой стороны… Возможно, староста знал, что я способен постоять за себя. Скорее, он боялся, что я сделаю это слишком хорошо.
Поток посетителей таверны перестал быть нулевым, будто кто-то сдвинул валун с тонкого ручейка. Новые лица стали садиться на потрескавшиеся стулья и заказывать выпивку разной степени крепости. Я застучал пальцами по столешнице, выбивая заунывную мелодию в такт пробудившимся музыкантам. Они заняли место в тёмном углу и практически беззвучно издевались над инструментами не первой свежести. Наблюдая за неспешным движением смычка по аджэну, не достававшему пару струн, я смог пробудить ещё одно событие в памяти.
Обыденность таверны испарилась, переместив меня в тёмный переулок. Заросшие мхом стены сужали пространство до такой степени, что солнечные лучи едва выбивались из-за позеленевших кромок зданий. Только вечернее июльское небо отдавало лазурью, и выделялось в этой беспросветной нищете. Луна слегка виднелась из-за высоких туч, бросая свой призрак на землю. Выливаемые из окон отходы служили удобрением чахлым цветкам, то и дело срывающимся из-за ветра. Тусклые лепестки, рискуя никогда не остановиться, отправлялись в вечный полёт по безлюдным улицам. Но сегодня я здесь был не один.
— Чего стоишь, урод? Забыл уже, что почём?
Хулиганы. Извечная гроза города, одновременно являющаяся её самой запоминающейся составляющей. Трущобы потеряли бы как минимум половину своего гнилого шарма, лишись они вечного отребья, позднее вырастающего в убийц и грабителей.
Трепетный свет попал на лицо главаря импровизированной банды. Его беззубая улыбка выделялась на юношеском лице, скорее годным для выступления в качестве модели. Но парень родился не в том месте и не в то время, чтобы выбрать своё будущее. Из-за его спины выпрыгнула пачка таких же неудачников, мгновенно взявших меня в кольцо.
— Гони бабки! Мы знаем, у тебя есть!
Верно. Деньги мне давал тогда ещё живой дядя. Гроши, но сам факт постоянного дохода позволял мне начинать копить. Правда, деньги надолго не задерживались в моих карманах.
Я согнул кисть, кончиками пальцев ощущая ледяную сталь рукояти клинка, зависшего на спине. Холод отрезвил меня. В тот день я планировал пойти на спарринг с известным мастером, а потому не взял деревянного меча, чтобы защититься от подобного мусора. Соблазн испробовать заостренное лезвие на настоящем врагу был велик, но я не имел права отнимать чужую жизнь. А потому хулиганы должны были жить, пусть завтра они и погибли бы от передоза или блуждающего патруля стражи.
— Не хочу.
— Что значит «не хочу»?! — главарь оскалился, высветив неполный ряд желтых зубов, — ты что, особенный, мать твою ? Может, тебя немного поучить нашему этикету?
Я засмеялся от столь вычурного слова из столь гнилого рта. Паренек действительно мог бы стать хорошим актёром, но пока что напоминал лишь посредственного клоуна. Вожак вскинул бровь и окинул меня взглядом, с которым смотрят на отсталых или прокаженных. Поняв, что цель слишком безрассудна для выкупа собственной жизни, он расправил плечи, чтобы показать подражателям, что всё под контролем. Впрочем, отбросам явно не хватало уверенности — стоя за моей спиной, они могли прекрасно увидеть оружие «жертвы», а так же оценить его опасность. К счастью, никто не знал, что я не планировал им воспользоваться.
— Ты смеешься? Надо мной? — он задрал голову, смотря чёрными глазами исподлобья. Так он стал выше меня. — Возможно, перышко под ребрышком тебя рассмешит ещё сильнее?
Словно фокусник со стажем, он извлёк из прямой ладони кривой нож, отбросивший бледный блик на меня. Не мудрствуя лукаво, я поделился с ним своим мнением:
— Нет.
— Да что ты? Уверен? — главарь приближался с каждым словом, выходя на опасную дистанцию. Я мог бы прихлопнуть его одним взмахом. — Ты, тварь, совсем отбитый?! Может, поучишься у умных людей?!
Его речь сорвалась на крик. Я оглянулся, заметив, что столь невзрачный боевой клич действительно заставил голодранцев «воспрять душком» и набраться храбрости, чтобы подойти вплотную. Мне оставалось лишь пожать плечами.
— Я не хочу учиться дешевой комедии.
— ДА ПОШЁЛ ТЫ К ЧЁРТУ, НЕДОНОСОК!
Вожак налетел тигром, тут же унося моё тело на засаленный пол переулка. Я нырнул под его руку и перекатом вывел себя из захвата. Имея твердую землю под ногами, моя нога подтвердила превосходство над противником, встретившись с тощим боком ублюдка. Он со шлепком рухнул вниз, но собрался и прокричал стоящим сбоку болванчикам:
— ДЕРЖИТЕ ЕГО!
Не успел я подняться, как сзади в руки вцепилось сразу двое. Ещё один дебошир вмазал мне в солнечное сплетение, воздух мгновенно покинул легкие. Я закашлялся. К привычному запаху отбросов добавился тошнотворный аромат пота. Адреналин бурлил в крови, но не находил способа вырваться, взрываясь в мышцах и вызывая слабость.
Главарь поднялся и, вытирая разбитую губу, с фарсом придвинулся ко мне. Его насмешливая улыбка точно отпечаталась в сознании, хотя, спустя года, я не вспомню детали внешности других членов банды.
— Допрыгался, горемыка?
Ложная жалость врезалась в уши. Я пытался отдышаться, но кислород бесследно исчезал рядом с моим носом, как плод воображения. Если бы у меня было больше сил… Я бы вырвался. Немощный. Возможно, решись использовать меч, мне никогда бы не пришла в голову мысль о недостатке умения. Пожалуй, в этом и кроется суть мастерства. Если ты хочешь остаться незапятнанным, тебе нужно быть лучшим. Трус проходит через трудности с легкостью. Храбрый слабак либо становится трусом, либо погибает, не обретя силу. Но в тот день единственная работающая в жизни методика меня подвела.
Ледяной ком впечатался в грязную шевелюру главаря. Его глаза округлились. Он сморщился и развернулся в сторону внезапного обидчика. Нгует стояла в тени переулка, в её руках леветировал небольшой снежок. Вожак несколько раз моргнул, осмотрел своих товарищей, протёр ладонями веки, после чего заорал:
— ВЕДЬМА!
Не знаю, что это за мистическая связь, но один испуганный крик побудил банду всем скопом броситься на девушку. Она не ожидала столь дикого натиска, и те крохи магии, которыми она обладала, не были способны оказать достойный отпор. Нгует закрыла ладонями голову, её кожу стремительно стала покрывать морозная корка. В несколько мгновений её тело превратилось в ледяную скульптуру, остекленевшие глаза с ужасом наблюдали за разъяренными бандитами. Они не теряли времени, несколько резких движений перевернули статую на пол, с треском в воздух полетела голубая крошка. Несмотря на летнюю жару, в переулке стало в разы холоднее.
Меня оставили совершенно без присмотра. Я стиснул зубы и, шатаясь, поднялся на обе ноги. Моему взору представилась безрадостная картина. Несмотря на магическую защиту, атаки отбросов с яростью обрушались на Нгует, уши заполонил грохот стекла. Под треснувшей прозрачной поверхностью выступали гигантские кровоподтеки и гематомы, их количество росло с каждым взмахом очередной твари. Девушка не могла кричать. Но почему тогда я слышал её мольбу в голове?
Мои кулаки непроизвольно сжались, судорога прошла по телу. В тот день стоял вопрос не силы, ровно как и не моей теории. Я должен был отступить от своих принципов и сделать шаг вперёд. В помощи нуждался дорогой мне человек. В руку, дождавшись своего часа, упал меч. Тогда мало кто мог научить меня настоящему искусству владению оружием. Все техники были изучены мной с нуля. Но один приём горел в глазах, вырезанный в памяти ещё в далёком детстве. Словно ему меня научил мой отец.
— Рассечение луны!
Лезвие взметнуло ввысь и идеальной дугой очертило огненный шлейф. Единое движение прошло сквозь воздух и тела разбойников со свистом, характерным для разделки скота. Отражение пламени на несколько секунд замерцало в зрачках умерших, медленно угаснув вместе с их жизнью. Раздался синхронный звук падения располовиненных трупов. Я вытер края меча о бесцветные цветки.
От жара, выделившегося от моей атаки, ледяная сфера Нгует лопнула. Девушка упала на колени, с трудом удерживаясь на ослабленных конечностях. Её испещренное в синяках лицо скривилось в улыбке.
— Я… Бездарность… Совершенно не могу защитить себя.
Я подставил своё плечо и помог ей подняться. Почувствовав напряженную атмосферу, мне ничего не оставалось, кроме как сказать:
— Ничего. У меня та же проблема. Зато мы неплохо защищаем друг друга.
Нгует опустила голову и вздохнула. Она сильно хромала и не могла идти самостоятельно. Её грудь едва трепетала только до той степени, чтобы заметить мимолетное движение.Красивая одежда оказалась измазана в грязи, а незащищенные тканью части тела напоминали нездоровый багровый окрас малый панды. Я предложил:
— Тебя отвести до врача?
Ей хватило сил только на кивок. Я аккуратно взял её на руки и вышел из переулка. В тот день мне пришлось пропустить спарринг с мастером клинка.
Почему воспоминания о ней так лезут в голову? И почему именно это, а не сотни других? Я давно не испытываю к ней чувств. Наши дороги разошлись, и встреча более невозможна. К тому же, спустя годы, мы даже не узнаем друг друга.
Я раздосадовано заметил, что на дне стакана не осталось и капли соджу. Хорошо, что увеличившийся поток людей заставил трактирщицу выглянуть из-за стойки. Я устало протёр ладонью лицо, нехотя отодвинул стул, и, пошатываясь, направился за новой порцией алкоголя.
— Как обычно?
— Две стопки.
— Ждёте кого-то?
— Да. Похмелье.
Тощая рыжеволосая женщина улыбнулась и скрылась за стойкой, чтобы извлечь оттуда две пустые кружки. Нетвердыми руками, вцепившимися в кувшин, она заполнила их столь желанным напитком. Я снял походную сумку из-за плеча и бросил несколько монет в качестве оплаты. Распрямившись, трактирщица, похоже, впервые обратила внимание на стальной меч, висящий за моей спиной.
— Ого, да вы, похоже, мечник?
— Мастер клинка, — поправил я, пригубив слегка прохладной жидкости, — а вы, вижу, трактирщица.
— Ну… — она мотнула головой на моё справедливое замечание, — раньше я тоже хотела овладеть оружием. Не получилось. Теперь я работаю здесь.
— Согласись… — я поднял лицо к тёмному потолку таверны, — если бы тебе платили деньги за тренировки, ты бы никогда не устроилась здесь работать?
Девушка нахмурилась и скрылась в служебном помещении. Не видя причин возвращаться за столик, я облокотился боком о деревянный выступ и стал рассматривать коллекцию выпивки, висящей на стене. В основном дешевый алкоголь, но иногда глаза натыкались на что-то более редкое, пусть и то же настоявшееся более недели вино. Довольно зевнув, я уже собрался вырубиться, как меня мельком коснулась знакомая аура пустоты. Каждый новый посетитель, раскрывавший дверь, приносил немного холода с собой. Но в этот раз мороз был таким неестественным, будто кто-то вбросил тающий ледник в здание. Мои глаза лишились сонливости, мозг протрезвел и заработал в полную силу. Однако со стороны казалось, что я очнулся, чтобы допить вторую кружку.
— Только безумец в одежде Ордена Дракона Тьмы зайдёт в столь людное место. Впрочем, разве эти понятия не неразрывны?
Несколько секунд молчания. Даже музыка исчезла, и лишь назойливый холод выбивал дрожь на зубах некоторых посетителей. До моего правого уха дошло тихое:
— Смешно, Виён.
Я замер. Подобные голоса не забываются и спустя века, и дело даже не в звучности или магическом тембре. Мне оставалось лишь побороть дрожь и вытереть выступивший на лбу пот.
— Почему.
Нгует молчала. Но, в свою очередь, не проявляла агрессии, свойственной фанатикам её культа. Будто она пришла сюда по личной цели. Мне всё ещё не хотелось разворачиваться. Я не был готов встретить её лицом к лицу.
— Обряд посвящения требует, чтобы я отреклась от всего, что связывает меня с материальным миром.
Пытаясь не подавать виду, я протянул ладонь к кружке, продлевая паузу. Она молчаливо ждала, пока я закончу, но мне не хотелось продолжать диалог с ней. Вскоре весь алкоголь оказался в желудке, оставив после себя лишь чувство горечи. Я прокашлялся.
— Всё-таки, ты нашла тех, кто способен научить тебя колдовству?
— Они сами меня нашли, — ответ поступил незамедлительно, будто она только и ждала, как сообщить об этом. — Орден собирает новых последователей, способных манипулировать магией крови. Даже самый могущественный заклинатель не сможет предотвратить сегодняшнее вторжение.
В её словах я не слышал человечности. Сухая констатация фактов. И вновь никто не мешал мне протянуть руку к оружию и закончить всё одним взмахом. Но… Разве смерть пешки что-то изменит? Или я просто пытаюсь так себя оправдать?
— Что насчёт отречения… А как же родители? Они уже… — я щелкнул пальцами, — готовы?
— Не по моей вине. Во время отъезда, ночью, на нас напали бандиты.
На мне чувствовались взгляды многих посетителей. Для культиста не составит труда забрать их жизни в одно мгновение. Они понимали, что в этой ситуации им никто не поможет. Что же, так и есть.
— Тогда покончим с этим.
Резким взмахом с разворота я планировал перерубить Нгует пополам, но перед моими глазами лишь мелькнуло золотое пятно. У меня бы и не получилось. В руках чувствовалась нечеловеческая слабость, и это не следы проклятья или заклинания. Организм прогнулся под весом собственных грехов.
В следующую секунду мои руки окутали сапфировые цепи, нашедшие основание у пола. Несмотря на судорожные попытки вырваться, магический металл не поддавался никакой силе. Краем зрения я заметил, как девушка проводит острым айкути по своему запястью. Её лица не видно, а потому не могу сказать, испытывает ли она что-то при этом. Алые капли стекают по кожаной перчатке, скапливаясь на досках. Из пролитой жидкости быстро закрутился ураган, в считанные мгновения образуя хлюпающую и чавкающую однородную массу. Получившееся отродье быстро росло в размерах, тело оформлялось в непропорциональный кошмар, являющийся ничем иным, как демоном прямиком из Ада.
— Он… Неплох, да? — в её голосе была задумчивость. Она говорила с таким спокойствием, будто ни потеря крови, ни лицезрение отвратительного инфернала её совершенно не волновали. — По крайней мере, он верный.
Я не пытался вырваться более, хватка ослабла. Демон взмахнул когтистыми лапами, мои ноги потеряли опору . Магия крови запустила меня в болезненный полёт. Я пробил своим телом потолок, твёрдое дерево с хрустом пало под напором. Холодный ветер обхватил меня и принёс в лёгкие слабый запах хвои. Секунды растянулись на вечность, гравитация не планировала возвращать меня вниз. Где-то там слышались крики, но меня уже мало что волновало. Остекленевшие глаза уперлись в серебристый лик луны. Испещренное кратерами, небесное тело напоминало мою жизнь. Взлеты и падения, наверное, невозможно подсчитать… Но ведь были и ровные участки. На что же… На что я их променял?
Пришлось подождать с минуту, чтобы осознать, что меня перекинуло в очередное воспоминание. Ночной Сад Грёз. Рукотворное чудо из сотен прудов и мостов, где, казалось, каждый житель смог бы найти местечко по вкусу. Гигантская луна горела на небе, всё так же боясь оголить свою тёмную сторону, но продолжала светить каждому, будь то очередной оборванец, авантюрист или богач. Одинокие лодки пестрили на кристально чистой воде, то и дело складывая богатый улов в корзины — гигантские рыбы, несмотря на постоянную деятельность людей, были настолько непуганые, что иногда выпрыгивали прямо к ногам очередного рыбака. Пожалуй, маги искусственно поддерживали популяцию речной фауны. Ни одна деталь не могла нарушить ни зрительное, ни осязательное, ни звуковое удовлетворение от пребывания на каменистом берегу. Мягкие кувшинки разбавляли лазоревую атмосферу спокойствия, своей желтизной привлекая квакающих лягушек. Приятная прохлада сладко огибала тело, оставляя после себя пьянящий аромат свежести.
— Ваша семья… Уезжает? Но почему?
Нгует старалась не смотреть мне в глаза. Её лицо скрывали отросшие локоны, которые она нервно накручивала на пальцы. Мне приходилось ждать не менее минуты ради ответа, чтобы девушка смогла проглотить ком в горле.
— Мы… То есть… Я… Я не оправдала ожиданий…
— Ожиданий?..
И снова затишье. Нгует выпустила ладони из волос и согнулась в три погибели, словно выдавливая из себя слова:
— У меня… Нет способностей к магии…
Я застыл, не зная, что ответить. Для родителей Нгует, членов знатного рода, считалось кощунственным иметь в наследниках человека, не способного проявить чистоту своей крови незаурядными способностями к магии. Без каких либо исключений, это налагало позор на всю семью.
— Мы поедем… Не знаю… Постараемся найти нового учителя… — всхлипы прорвались в её слова, то и дело прерывая дрожащую речь, — наверное…
— Я думаю, что у тебя всё получится, — мне ничего не оставалось, как потрепать её по голове. Плач Нгует лишь усилился. — Уверен, вне столицы есть много достойных боевых школ. Ты обязательно найдёшь наставника.
Ещё одна пауза, прерываемая лишь звуком падение слезинок на каменный мост.
— Ты ведь… Не понимаешь?
Её фраза зависла в воздухе, будто являясь риторическим вопросом. Скорее всего… Потому что на него невозможно было ответить, как ты не старайся. И почему… Почему в тот час я ничего не осознал?.. Не получив ответа, ей оставалось лишь продолжить:
— Я буду… Ск…
Её слова прервались новым всхлипом, рискующим перейти в рыдание. Тогда я был, пожалуй, уродом похуже нынешнего, но понял, что нужно действовать. Мои руки окутали девушку в объятья, она замерла. Свет луны упал на нас, выйдя из-за туч. Своим искренним излучением небесный диск накладывал неописуемое спокойствие. Нгует пришлось несколько раз заглотнуть ртом воздух, чтобы продолжить.
— Ты можешь… Попрощаться со мной завтра, перед отъездом? У меня есть кое-что для тебя…
На следующий день… Я должен был отправиться в боевую школу для обучения. Пройти сотни километров, попасть на отборочный турнир и приблизиться к совершенству на крохотный шаг… Это дало бы мне шанс выйти в люди. Получить достойное образование, раскрыть свой талант. Стать мастером клинка, моё единственное желание, цель, идея. Моя единственная возможность исполнить заветную мечту.
— Я постараюсь…
Мне не оставалось ничего, кроме как соврать. Я никогда не врал до этого.
— Значит… Мы видимся не в последний раз? — на лице Нгует сверкнула тень знакомой улыбки. — Пожалуйста, пообещай прийти. Я постараюсь оттянуть отъезд, как смогу. Может, даже до ночи. Правда… Не знаю, насколько это безопасно…
— Да, конечно… — мой голос потерял твёрдую хватку, но девушка, казалось, потеряла голову от самого факта нашей возможной встречи. Ей было плевать на интонацию. — Я приду.
Нгует укутала лицо в моей груди, вытирая слезы. Я прижал её голову, поглаживая угольные волосы. Не знаю, сколько прошло времени в столь мирном уединении. Всё же, она заёрзала, в конце концов, вырвавшись из объятий.
— Пожалуй, сделаю это сейчас…
Девушка отвернулась и распахнула небольшую сумочку. Её пальцы дрожали, когда она извлекла небольшую игрушечную панду. Зверек смотрел на меня, как живой, милые пятна на его мордочке, казалось, сияли ярче солнца.
— Мой подарок тебе… Чтобы ты помнил всегда, что бы не произошло.
Я принял игрушку в грубые ладони, бессмысленно уперев взгляд. Нгует утерла глаза мокрым кулаком, после чего придвинулась ко мне и поцеловала. Я не отказался.

Наваждение исчезло, опустив меня в пучины боли. Я раскрыл глаза, слезы уже не могли держаться под веками. Луна скрылась под облаками, тело медленно падало вниз. Меня пробила дрожь, и вместе с ней странная решимость. Мои зубы заскрипели. Пришло осознание того, что с тех пор, как я стал мастером клинка, у меня не было новой цели. Значит, настало время её выбрать. И достигнуть тут же, стерев былые ошибки.
Я повернул налитое свинцом тело лицом к приближающейся таверне. Нгует с интересом смотрела на моё возвращение. Я взвёл руку. Из устройства на левой ладони вылетел чёрный крюк, как пиявка вцепившийся в живот чернокнижницы. Механизм со свистом вытянул девушку на мой уровень, она лишилась превосходства. Оказавшись с ней лицом к лицу, я оскалился и точным ударом планировал поставить точку в истории. Реакция Нгует ничуть не ухудшилась с годами, и лишь холодный поток воздуха дожидался меня на её месте. Она переместилась на несколько метров назад, тут же переходя в атаку. Из её ладоней вырывались кровавые сгустки, но мне не составляло труда принимать снаряды на меч до тех пор, пока тело не встретилось с крышей таверны. Я упал на спину с осознанием того, что тонкий брусок пробил меня насквозь. Передо мной, словно перышко, опустилась Нгует. Золотистая маска слетела с её лица, но глаза, казалось, затмила тёмная плёнка. Острый кинжал нацелился прямо на моё горло. Я усмехнулся, закашлявшись кровью.
— Не сможешь.
— Почему? — вопрос, произнесенный совершенно не заинтересованным тоном.
— Не хочу.
Из моих рук вырвалось шесть клинков, одним порывом унося Нгует с пути. Она кувырком полетела по крыше, но зацепилась за выступ и вернула баланс. Я воспользовался заминкой и поднялся, вонзив острие в сухое дерево. Сторонний наблюдатель не успел бы моргнуть за то время, что мы сблизились друг с другом. Воздух заполонил лязг металла, адреналин бушевал по телу, разгоняя организм до сверхчеловеческих пределов. Мы мелькали в танце, словно кто-то из нас впервые осмелился пригласить другого на танец. Магический щит культистки то и дело мерцал перед глазами и сдерживал мой неистовый натиск. Каждое попадание в её оборону знаменовал треск рушащегося на глазах оружия. Чернокнижница парировала атаки с такой легкостью, будто готовилась к этому всю жизнь. Иногда девушка пропускала случайные удары, причём даже те, которые не могли попасть даже в самых отчаянных мечтах. Каждая пролитая капля крови, казалось, лишь усиливала её, и перспектива дальнейшей драки была не в мою пользу.
Я не мог найти какой-либо бреши в её движениях. Но нужна была хоть одна лазейка, переломить ход сражения, шансы утекали с каждым взмахом. Нгует выставила защитный талисман передо мной, с насмешкой наблюдая за обрубком моего клинка, рисковавшего рассыпаться от попадания в разрушительное поле. Я тяжело дышал, пот ручьем заливал глаза. Исчезли ночные запахи, будто в этом мире были только мы вдвоём. Перед глазами лишь маячила её ненавистная улыбка.
Моя рука потянулась к её горлу. Магический щит крепко держался, но его жалкие попытки оттолкнуть чуждый элемент были бесполезны. Пульсирующая кисть пробила барьер и выхватила жалкую девчонку из её обороны, со скрежетом обрушивая её вниз.
Рухнув, Нгует растворилась во тьме ночи. Я сплюнул скопившуюся под языком кровь и, царапая клинком крышу, побрёл вперёд в поисках исчезнувшего противника. Мороз сковывал неточные движения, слышался лишь хруст дерева под ногами. Левая рука безжизненно висела в воздухе, кажется, сломалась во время преодоления барьера. Вряд ли бы у меня получилось отбиться от нападения, я должен атаковать первым. В незримом тумане блеснуло два красных глаза, сигнал к действию. Я налетел на противника, совершенно не ожидая напороться на кровавого демона. Он встретил меня ударом заостренных когтей, на груди засияла рваная рана. Прохрипев, я отлетел на метр назад, попытался подняться, оказался вновь сбит проклятьем, направленным из-за спины. Тело онемело и отказалось двигаться, не хватило сил даже поднять меч над головой. Но… Разве так должна была закончиться моя жизнь? Где же неутомимая воля, позволявшая тренироваться сутки напролёт? Жертва всем, ради одной силы… И где же она, эта сила? Неужели именно так и приходит конец, с полным пониманием своей ничтожности? С осознанием, что ты мог повернуть исход, если бы не глупая идея, отчаянное желание? И теперь… Уже поздно?
Нгует появилась перед расплывшимся взором. Её походка стала менее твердой, она покачивалась с каждой поступью. Слабая гримаса боли очертила её лицо. Культистка нагнулась с намерением закончить начатое. Она приблизилась ко мне вплотную, ледяное лезвие почти коснулось шеи. Я схватил её за руку.
— Рассечение… Луны.
Огненный шлейф, в разы жарче всех предыдущих, очертил свой путь. Удар почти прошёл через культистку, она попыталась вырваться, что спасло её жизнь. Лезвие улетело по касательной, затерявшись в дали, тёплая кровь брызнула на лицо. Чернокнижница сделала несколько судорожных шагов назад и рухнула передо мной на колени. Из её живота сочилась багровая жидкость, которую, похоже, она уже не смогла использовать в свою пользу.
— Неплохо сражаешься. Ты почти победила.
Лишившись клинка, оставалось только вырвать из окоченевших ладоней Нгует её же кинжал. Она только вздрогнула и уставилась на меня затухшим взглядом. Моё тело бил озноб, рукоятка отказывалась держаться на пальцах. Культистка тихо промолвила:
— Но снова проиграла… Проиграла все битвы, как одну…
Закрыв глаза, девушка свалилась лицом вниз. Я вздохнул. Никакого удовлетворения от успеха, пожалуй, наоборот. Будто заноза вонзилась в сердце. В то же время, мне никогда не приходилось так бороться за жизнь. Не таких ощущений ожидаешь от самой важной схватки в жизни. В груди зияла пустота, чувство незавершенности. До ушей дошёл слабый всхлип. Я подумал, что мне показалось.
— Виён… Ты ведь ничего не помнишь?
Я поежился.
— Всё. Я помню всё.
Нгует попыталась подняться, но её руки подломились, и она с шипением опустилась в собственную лужу крови. Мне стало её жалко, но сил хватило лишь на то, чтобы склонить голову.
— Помнишь, тот день… Мы должны были встретиться?
— Помню.
Меня коснулась сильная дрожь. По телу будто прошли тысячи капель моросящего дождя.
— Но ты тогда не пришёл… И я ждала… — кашель прерывал её слова, иногда буквы становились совершенно неразличимы. — Попросила родителей подождать до вечера… Потом до ночи… Но неизбежное было невозможно отложить…
Я понимал, к чему она ведёт. Ещё с её появления в таверне. Всё было настолько очевидно, но в то же время так не хотелось признавать правду.
— На нас напали разбойники… Убили охрану, родителей… Мне хватило сил защитить только себя… Себя…
Я потупил взгляд.
— И тогда меня... Захлестнуло горе… Моя слабость в очередной раз заставила лишиться всего, — Нгует больше не пыталась подняться. Её тело будто охватил паралич, не позволяющий даже вздохнуть. — Ты всегда был сильным, верно?
Я мотнул головой.
— По крайней мере, ты действительно старался ради этого… Но только в тот день я поняла, чего стоит мощь… А точнее, её отсутствие. Я пошла на запретное, только ради того, чтобы подобное не повторилось. Орден принял меня. И сила меня… Поглотила.
Мы молчали. С трудом, она продолжила.
— Можешь… Перевернуть меня на спину? Хочу тебя увидеть. В последний раз.
Я поморщился от боли, но придвинулся к Нгует и аккуратно переложил её на лопатки. Глубокая рана на животе девушки и не собиралась останавливаться.
— Ха… А ты всё так же выглядишь на двадцать лет старше, чем на самом деле…
Её лицо совершенно не изменилось за прошедшие года. Будто время оказалось не властно над ней, но нездоровая бледность постепенно пожирала девушку с головой.
— Нгует… — мне было тяжело говорить, ком стоял в горле и лишь увеличивался в размерах с каждой секундой, — ещё не всё потеряно… Успеем добраться до врача…
— Виён… — девушка попыталась улыбнуться, но скопившаяся в уголках рта кровь мешала мимике. — Нельзя. Орден найдёт меня и подчинит, и ты ничего не сможешь поделать. Но с моим уходом… Они потеряют ценного мага.
Слова девушки становились всё более прерывистыми и нечеткими, она держалась за жизнь из последних сил. Мои руки задрожали, когда я потянулся к своей походной сумке. Потрепанная игрушка панды легка на грудь Нгует. Девушка опешила, но прижала медвежонка к себе.
— Ты хранил… Хранил его всё это время?..
— Всегда.
Слезинка скатилась по её щеке и затерялась в багровом ручейке. Она выдохнула:
— Сегодня… В Саду Грёз…
Опустошенность охватила меня с головой. Я едва расслышал её фразу, но все равно пришлось переспросить:
— Ч-что?
— Сегодня… Орден нападёт на город… Портал появится в Саду Грёз… Пожалуйста, останови их… Это… Последнее… Что…
Я схватил её потускневшую ладонь. Ни капли жизни, ни шанса на надежду. Со стиснутыми зубами, сквозь плач, мне оставалось лишь молить.
— Пожалуйста… Не умирай.

 

​

Спойлер: Данные

Сервер - Рубин
Никнейм - Mushishi
Название фанфика - Тигр в клетке

​

Спойлер: Фанфик "Тигр в клетке"

Стук лопаты доносился из сада.
— Наверное, это бабушка сажает цветы, — меланхолично подумала Хва Ён. Хотя она не могла ни посмотреть в окно, ни приподняться с кровати, она хорошо слышала монотонный звук ударов металла об землю. Для неё эти естественные и привычные для каждого действия находились за гранью возможного. Слух и обоняние стали единственными ориентирами в комнате обветшалого здания.
Гости к больной никогда не приходили, и единственной живой душой рядом была старая служанка, которая ухаживала за ней. Родителей она уже несколько лет не видела, да и не горела желанием встречи с ними. Однажды она услышала от старушки, что у них родился второй здоровый ребёнок. Память о Хва Ён, их первенце, неспособном даже ложку в руках держать, после этого была окончательно предана забвению.
Стоит отметить, что род Хва считается очень старым и знатным среди семей Канрё, но несколько лет назад из-за беспечности прежнего главы клана он находился на грани нищеты. Отец Хва Ён гордился своей родословной и сделал всё возможное, чтобы предотвратить это. Каким-то неведомым образом ему удалось разбогатеть, а затем и возглавить фамильный клан.
Начало своего кошмара Хва Ён толком не помнила, равно как и возраста, когда стало сложно ходить — может быть, ей тогда было 9 или 10 лет. Воспоминания затуманивались, но она ясно и чётко помнила тот момент, когда у неё отказали ноги. До этого девочка страдала малокровием. Случаи слабости учащались, и родители забеспокоились, вызвав семейного лекаря. Тот внимательно осмотрел Хва Ён, но в результате лишь развёл руками:
— Ци в таком возрасте весьма нестабильно течёт по жилам ребёнка. Возможно, обычное давление или недосыпание... — повторял он.
С каждым днём девочке становилось все хуже, пока она и вовсе не слегла в постель. Руки и ноги не слушались, слова давались с трудом, и мать проливала слёзы над её почти безжизненным телом. Отец же будто отстранился от Хва Ён — казалось, состояние дочери волновало его меньше, чем отсутствие здорового наследника в семье.
Однажды Канрё посетил известный странствующий отшельник. Мать, прознав об этом, осыпала странника подарками и пригласила осмотреть свою больную дочь, в глубине души надеясь на чудо. Однако стоило тому взглянуть на Хва Ён, как он вынес безжалостный приговор:
— Это древнее проклятие, из-за которого твой ребенок будет слабеть, пока и вовсе не уйдет в Земли Мёртвых. Я не в силах его снять, и не знаю никого, кто смог бы.
Отец понимал, о каком именно проклятии идёт речь, но вместо дальнейших попыток излечить девочку отослал её в старый фамильный дом, находящийся в Небесном Городе. Мать не смогла воспротивиться решению своего влиятельного мужа, который игнорировал уговоры и скандалы. Среди местных жителей он отыскал бойкую старушку, которая при виде золота согласилась без лишних вопросов ухаживать за немощной, пока та не испустит дух. Боязнь огласки тревожила отца, и он щедро доплачивал служанке за молчание.
С тех самых пор в душе Хва Ён взошли ростки ненависти и гнева. Она могла лишь догадываться, что происходит вокруг, но не могла понять, чем заслужила такую участь и почему любимая мама бросила её. Постепенно мысли о прошлой жизни уступили место апатии, и Хва Ён стала забывать, кем она была раньше. Почти ежедневно девочка размышляла о смерти, но слабый огонёк надежды где-то внутри противился этому желанию.

***​

И вот наступил сезон дождей. Снова потянулась нескончаемая вереница дней и ночей, похожих друг на друга как капли воды на стекле окна Хва Ён. Одна такая ночь стала для неё роковой. Давно уже миновала полночь, и лишь похрапывание служанки нарушало безмолвие старого дома. Девушка, которой долго не удавалось заснуть, наконец задремала и вдруг на границе сна и яви почувствовала, что не может вдохнуть. Приступ удушья не давал ей позвать на помощь, безвольное тело пыталось подать хоть какой-нибудь знак тревоги — безуспешно. Отчаяние и страх заполнили душу Хва Ён, но спустя несколько мгновений на смену им пришло смирение с неизбежным.
— Может быть, это и к лучшему, — мелькнула последняя мысль в её голове, — жизнью это всё равно сложно было назвать.
— Неужели ты так легко сдаёшься? А как же все эти годы борьбы с жалкой судьбой, которую уготовила тебе семья? — неожиданно таинственный голос разрезал ночную тишину. Казалось, он исходит от окна, но повернуться и разглядеть его обладателя она не могла, — Желаешь ли ты снова стать нормальной? Желаешь ли силы, которая способна отомстить за годы унижения и забвения?
Сознание вернулось к Хва Ён. Несомненно, она хотела снова ощутить себя полноценной. И хотя губы не слушались, девушка лихорадочно пыталась пролепетать заветное "да". Её не волновала ни личность незнакомца, ни какова будет цена расплаты, ни потенциальные последствия. Лишь ниточка тусклого света надежды, способная вывести из многолетнего лабиринта отчаяния, мерцала перед её мысленным взором.
Неизвестный и без слов знал ответ. Не торопясь, почти бесшумно, он подошёл к изголовью кровати. Тёплые пальцы коснулись её бледного лба, и из них начало сочиться густое красно-чёрное сияние.
— Я помогу тебе, а ты поможешь мне — когда настанет время...
Хва Ён уже не слышала его. Дыхание девушки выровнялось, и её веки опустились.

***​

Следующие три дня прошли в лихорадке. Глядя на бредящую Хва Ён, сиделка начинала волноваться — не придётся ли вскоре искать новый заработок? Хоть она и успокаивала себя, что некоторое время ещё сможет обманывать своего нанимателя — отец девушки приезжал лишь раз в несколько месяцев, чтобы рассчитаться и никогда не навещал дочь — растущая тревога понемногу овладевала старушкой. Однако на четвёртый день Хва Ён стало лучше, и служанка вздохнула с облегчением. Покормив больную, она отправилась за припасами в ближайшую деревню, где как раз отмечали праздник урожая.
День клонился к закату, и Хва Ён вновь осталась наедине со своими мыслями. Едва заметное ощущение, будто внутри неё что-то поменялось, не оставляло и немного интриговало. Размышления девушки прервало чьё-то внезапное присутствие — нечто огромное и живое принюхивалось в углу комнаты, шумно втягивая воздух ноздрями. Переливающаяся алым шкура напоминала языки костра, а вместо зрачков пылало первобытное пламя — уж кого-кого, а тигра Хва Ён не ожидала увидеть своим гостем.
— Здесь ощущается тёмная энергия, что это за место и кто ты? — прорычал он и, не дожидаясь ответа, продолжил, — Я Хинотора, божество огня. Мой храм и деревню моих почитателей разрушил культ Чёрного дракона. И теперь меня направляет только желание мести. Почему их след привёл меня сюда?
— Какая мелочность, — девушке показалось, что она сказала это вслух, — Вместо свободы ты решил сковать себя бессмысленным возмездием из-за людей, которым ничем не обязан. Будь я на твоём месте, не тратила бы силы на такие пустяки.
Хва Ён удивилась звуку своего голоса. Что произошло с её немощью? Пока девушка осознавала произошедшее, тигр раскатисто зарычал и, напрягшись всем телом, прыгнул в попытке достать её когтями. Зажмурившись, Хва Ён ожидала ощутить вспышку боли, но даже спустя несколько секунд ничего подобного не последовало. Открыв глаза, она увидела перед собой тигриный оскал, больше похожий на гримасу. Тело зверя было плотно обвито чёрно-красными щупальцами энергии, которые вырастали из затейливой метки на лбу девушки. Казалось, будто они высасывали его божественную ци — полосы на шкуре поблекли, взгляд больше не напоминал о бушующем лесном пожаре. Хинотора всё ещё слабо сопротивлялся:
— Ты одна из них, мерзкая девчонка! Я никогда тебе не покорюсь, слышишь!?
Хва Ён лишь довольно ухмыльнулась. Ярость и гнев беспомощного подростка не оставляли ему ни шанса.

***​

Треск дерева и вой ветра разрывали закатную тишину. На месте фамильного дома пылали руины, вечерний воздух вокруг дрожал от жара, камень недовольно шипел и плавился. Посреди хаоса стояло уже новое существо, непохожее на прежнюю девочку-инвалида. Его глаза сияли ярче раскаленных углей, безумная улыбка пугала и притягивала одновременно, кисти рук украшали огненные головы тигров. Безграничная эйфория заполняла каждую клеточку тела, и она пронзительно закричала. В этот момент раздался отдалённый хлопок, затем ещё один, и небо расцвело фейерверками — праздник в деревне был в самом разгаре. Уже знакомый голос позади прервал ликование девушки:
— Надеюсь, ты понимаешь условия нашей сделки?
— Конечно. Сможешь научить меня пользоваться этой силой?
— Не сомневайся. А теперь отправляемся, Хва Ён.
— Хва Ён больше нет. Брошенная на краю света, слабая и забытая, она умерла, как и желал её отец. Моё новое имя Акаиху.
Собеседник чуть склонил голову в знак уважения к этим словам, после чего открыл драконью тропу. Два силуэта поочередно растворились в сумерках.

***​

Свет крохотной лампадки рассеивал мрак. Из курительниц шёл едкий запах благовоний, который щекотал ноздри и заставлял глаза слезится, однако неподвижная фигура человека в центре комнаты не подавала признаков беспокойства. Пол вокруг был испещрён загадочными символами, понятными лишь избранным служителям. Неизвестный был погружен в транс. Его мысли сосредоточились на произошедшем вчера, расплывчатые образы вспыхивали и исчезали, складываясь в вереницу событий. Резкая боль пронзила висок, и знаки на полу запульсировали багровым светом.
— Всё прошло успешно? — потусторонний скрипучий голос ворвался в сознание.
— Как вы и планировали, мой повелитель. Девочка забрала то, чем владел он.
— Замечательно, но тебе следует быть с ней максимально неразговорчивым. Пусть сама не поймёт, как станет инструментом в наших руках.
— Как пожелаете, господин.
Боль отступила, и человек обессиленно рухнул навзничь. Судорожно дыша, мужчина попытался приподняться, но руки не слушались. С трудом приняв вертикальное положение, он затушил лампадку коротким движением ладони и направился к выходу. Расслабляться было некогда — впереди ждало ещё много дел.

​

​

 

Сервер: Рубин
Игровой ник: Evein
Журавлик

Спойлер: Журавлик

Закатное солнце освещало уютную комнату. Маленькая бумажная фигурка расположилась на письменном столе, выделяясь своей белизной на фоне раскиданных пожелтевших листов пергамента. Аккуратно сложенный журавлик был первой поделкой, созданной мастером вместе с его любимой дочкой. Каждый изгиб на листе бумаги хранил память о том дне, когда малютка Ивейн с горящими глазами попросила научить её искусству оригами и любящий родитель с радостью откликнулся на просьбу. Девочка с невероятным усердием выполняла все указания отца, и хоть фигурка вышла неидеальной, было видно, что она создавалась очень бережно, и от этого даже крылья разной величины казались продуманным ходом автора, который хотел этим что-то сказать. Ведь если задуматься, сможет ли летать журавль, у которого разные крылья? Вряд ли. Но ещё более грустно то, что, казалось, всё было сделано верно, каждый шаг на пути к цели, а в итоге… просто разные крылья. Так и люди порой стараются изо всех сил, но их журавлю никогда не суждено взлететь.
Семья Ивейн держала лавочку бумажных изделий: куклы, фигурки оригами, мелочи для ритуальных нужд. Девчушка с малого возраста была окружена красотой и чистотой белоснежного полотна, из которого получались разнообразные вещицы, поражавшие воображение. В такой среде ребёнок рос спокойным, обладая трепетным сердцем, которое, как и свежий лист бумаги, не успела запятнать грязь сурового мира, начинавшегося за порогом торговой лавки.
Деревня, столь дорогая сердцу Ивейн и ныне забытая, располагалась вдали от крупных городов, однако местные жители не сталкивались с разбойничьим беспределом… До определённого дня.
В седьмом часу вечера колокольчик на двери магазинчика звонко запел, радушно сообщая о прибытии милостивого покупателя. Снимая шляпу, через порог переступил мужчина в возрасте. Хорошие одежды, не претендовавшие на роскошь, показывали материальный достаток господина. Он долго хвалил убранство лавки и искусную работу мастера: «Столь тонкий материал требует необычайную точность движений». Внимательно осмотревшись, мужчина соизволил приобрести пару кукол, выполненных настолько качественно, что они напоминали заснувших девочек. Но перед уходом посетитель вспомнил, что целью визита была покупка талисманов, которые используют на похоронных церемониях. Расплатившись, он широко улыбнулся и вышел, а хозяин принялся пересчитывать вырученную за день прибыль. Ивейн прошмыгнула через внутреннюю дверь из жилых комнат в помещение магазинчика и весело принялась сообщать о невероятной прогулке по полю, сделанном мамой венке и о самом жарком лете за многие годы. Собираясь уходить она мельком проронила: «Ведь странно, да? В такую жару давать представления… Ох уж эти артисты!» И прежде чем отец успел что-либо спросить, ибо ни о каких артистах он не слышал, так как весь день пробыл в мастерской, Ивейн добавила: «И что это за красный талисман, валяющийся на полу? Насколько знаю, мы такие не делаем». И в эту секунду послышался тихий треск. Вспышка, а затем девочку обдало волной жаркого воздуха.
Ивейн очнулась от того, что ей было трудно дышать. Она лежала среди кустов недалеко от деревни: отец, видимо, вынес её из горящей лавки и спрятал в этой густой зелёной шапке. Но его не было рядом. Скорее всего, мужчина отправился на поиски своей жены. Впрочем ни отца, ни мать Ивейн уже не суждено было встретить. В тот момент все мысли девушки занимала картина свирепого столпа пламени, возвышавшегося над деревней. Пожар начался в бумажной лавке и, подпитываемый стремительным ветром, в мгновение ока охватил деревню, пожирая каждый дом. Оттуда всё ещё доносились крики отчаяния. Но они перекрывались гортанным хохотом, раздававшимся с разных сторон. Чтобы не слышать их, Ивейн заткнула уши ладошками. Ближе к рассвету огонь утих, в отличие от лихих мужских голосов. Разбойники громко смеялись, жалуясь, что их добыча оказалась ничтожно мала, шутливо упрекая атамана в том, что они напали на столь бедную деревушку. Однако все прекрасно понимали, что сегодняшняя ночь была не ради наживы, а ради веселья. И они получили его: разбойники не брали пленных.
Ивейн открыла глаза и пустым взглядом окинула местность. Медленно поднявшись, она пошла в сторону деревни. У массивных ворот девушка невольно остановилась. Их всё собирались заново покрасить, так как они совершенно выцвели, да только ни у кого руки так и не доходили… И больше не дойдут. Ивейн тихо прошла мимо стражников, крепко спящих на земле. Теперь их уже не разбудить, хоть и надо было бы, ведь на лицах застыло выражение, от которого с болью в сердце приходило осознание того, что они видят кошмар. При входе в деревню было пусто. Чуть поодаль виднелась фигура человека зрелого возраста. Мужчина сидел, прислонившись к деревянному столбу. Его глаза были распахнуты, а взгляд направлен вдаль. Девушка подошла к нему, но никакой реакции не было. Ивейн опустила дрожащие руки и прикрыла ему веки: так страшно было от печального взгляда, будто ещё живого и прожигающего насквозь. Этот человек - шаман деревни. Он часто заходил в их лавку и покупал разные материалы для ритуалов, рассказывал о духах и талисманах, в шутку сетовал, что в отличие от своих предков ведёт тихий образ жизни, ведь дела в деревне обстоят хорошо, и, смеясь, обещал в случае чего защитить всех жителей от любой опасности. Когда воспоминания об этих разговорах пронеслись перед девушкой, к её горлу подступил комок. Несколько слёз упало на мирно лежащие руки шамана. Она не могла его винить. Резко её внимание приковали лежащие подле шамана боевые талисманы. Не отдавая себё отчёт, Ивейн взяла их и сжала со всей силы, но, постояв немного, продолжила путь.
Из глубины доносились голоса разбойников. Помедлив, девушка отправилась туда, ступая так тихо, будто она сама уже не живой человек, а лишь его подобие: Ивейн на подсознательном уровне разделяла участь жителей своей деревни вместо того, чтобы спасаться бегством.
Посередине главного двора горел костёр, бандиты скидывали в него всё, что по каким-то причинам не было уничтожено пожаром, но не представляло никакой ценности. Ивейн подошла настолько близко, что могла отчётливо разглядеть разбойников. Увиденное заставило её сердце сжаться ещё больше: на обугленных домах красовались похоронные талисманы, которые были изготовлены в её лавке, а к центральному столбу бандиты прибили кукол, предварительно измазав их чем-то красным… Издёвка. Ивейн почувствовала пощёчину всем своим существом. Она стояла и молча слушала всё, что извергали разбойники из своих гнусных ртов, не издала ни звука. Это продолжалось около десяти минут, пока девушку не окликнул голос: «Чего ты ждёшь?» Ивейн подняла голову: у мужчин ничего не поменялось, к ней обращались не они. Зов повторился, и теперь становилось ясно, что говорила одна из кукол, висящих на столбе.
- Чего ты ждёшь?
- …
- Я знаю, ты слышишь.
- Я уже ничего не жду, - ответила Ивейн мысленно.
- Тогда зачем пришла сюда? Почему не осталась там, куда тебя отнёс отец? Ты была в безопасности и могла пуститься в бегство. Так зачем же ты вернулась в это оставленное светом место и добровольно отдаёшь свою жизнь?
- Потому что это нечестно. Так не должно быть. Как они могли такое совершить?! И ради чего?! Потехи?!
- Пффф… Так наивно… А впрочем, ожидаемо. И ты пришла разделить участь своих близких? Чтобы всё было честно? Что ты вообще вкладываешь в понятие «честно»? Забавно, если для этого отребья и для тебя значение этого слова одно и то же.
- Нет, я…
- А ещё забавней то, что ты стоишь тут уже около получаса и, кажется, можешь простоять ещё столько же. И хоть бы кто-нибудь обратил на тебя внимание!
- Я даже не в силах что-либо сделать! Никто не смог, даже шаман! Почему у таких людей есть сила? Почему они используют ее для уничтожения?
- Не тебе их судить, ведь у тебя-то нет силы. А была бы, может, ты совершала бы вещи гораздо страшнее?
- Хах, и правда... - сквозь слёзы шепотом пробормотала Ивейн.
- Но я могу дать тебе силу… Мне кажется, из тебя выйдет неплохая кукла, уж получше этой, висящей не столбе. Ахаха! Ты готова пожертвовать частью себя ради мести? Ты уже не сможешь вернуться к прежней жизни и…
- Мне не к чему возвращаться. Я принимаю условия.
- Ты даже не дослушала, но тем даже лучше… для меня. Что же, Дух Ночи не к каждому обратит свой зов!
В это мгновение затухающий огонь в деревне будто замер. Языки пламени из красно-оранжевых превратились в чёрно-голубые, словно отливая свечением мира духов. Бандиты замерли. В тишине раздавалось лишь лязганье цепей. Обернувшись на звук, мужчины увидели спокойно идущего к ним ребёнка, безэмоциональное лицо которого было как у мертвеца. Лишь в глазах горели два голубых огня, словно маяки, готовые указать душам путь в преисподнюю. Никто не двинулся с места: страх сковал движение разбойников. Прорезая воздух Ивейн бросила: «Спасибо, что воспользовались услугами нашей лавки. Вам понравились талисманы?»
Со всех сторон в воздух взметнулось бесчисленное множество амулетов, испещрённых надписями. Вихрь разрастался, пожирая пространство и облепляя негодяев бумагой, скрывая ужас, который выражали их лица.
Когда буря стихла и лишь несколько талисманов продолжало плавать в воздухе, Ивейн открыла глаза. Бумажные куклы, невероятно напоминавшие живых людей, застыли в разных позах, устремив на девушку свои белые глаза. Тишину прервал насмешливый голос: «Должен признать, это было довольно… красиво». Выражение лица Ивейн наконец начало изменяться: губы, трясясь, скривились в ироничную улыбку. Дух Ночи продолжил: «Думаю, тебе ещё есть чем меня порадовать… Ты когда-нибудь слышала о Сумеречном клинке?»
Туман спустился на обугленную деревню. Струйки дыма ещё продолжали тянуться к небесам, и пепел кружил в воздухе, подгоняемый порывами ветра. Ивейн покидала это место навсегда. Все её воспоминания сосредотачивались вокруг их милой семейной лавки, от которой теперь осталась лишь чёрная груда угля. Проходя через ворота, девушка обернулась в последний раз, и на её потухших глазах выступили кристальные слёзы.
Спустя долгие годы на пепелище заглянула группа путешественников. На входе искателей приключений встречала бумажная кукла, сидевшая, прислонившись к столбу. Она имела поразительное сходство с человеком, а одежды напоминали те, что носили шаманы отдалённых деревень. В аккуратно сложенных руках куклы нашёл укрытие маленький белоснежный журавлик. У него были крылья разной величины.

Спойлер: P.S.

Описывается жизнь персонажа до вступления в школу Пути Хона

 

Спойлер: Мечта одиночки

Решил всё-таки последовать примеру Хва Чжуна и начать вести дневник.

Итак, зовут меня Цуроши ,и я учитель школы Пути Хона. Замечательно, да? А вот ничего подобного! Как вообще всё докатилось до такого?! Когда-то я пришёл в эту унылую школу, потому что знал о предстоящем на неё нападении. Ну, думал, такая площадь здоровая, комнаты уютные, всякая живность обитает, да и вид красивый - в общем, всё включено. А я всегда мечтал о своём доме. Пришлось, конечно, делать вид, что ничего не умею, но ради хорошей жизни можно и новичком притвориться. Ну откуда ж я знал, что придут такие бугаи, что от Пика Рассвета останутся одни руины?! А я ведь столько всего пережил, чтобы потом вернуться сюда: бегал за пиратами, путешествовал по пустыне с алкашкой , даже помогал хвостатым малявкам… Ладно, сейчас это уже не так важно. Проблема в том, что сейчас на меня скинули кучку спиногрызов. Эти тупицы думают, что я их своим приёмам учить буду? Да они скорее себя застрелят, чем научатся с огнестрельным оружием обращаться. - Сегодня утром пнул мелких на тренировки. Хвостатый начал ныть, что слишком рано. Я запустил пару пуль ему под ноги - замолчал. Заставил их полдня бить манекены. Думаю, чем жёстче я буду, тем быстрее они освободят мой дом. Радует, что с едой проблем нет. За свои долгие путешествия я насобирал столько маньтоу, что на несколько жизней хватит. - Рю опять стоял и пялился в одну точку. Это, пожалуй, самый нормальный шкет тут: его имя легко запомнить, не ноет, не преследует меня, и вообще ведёт себя как мебель.

-

Утром заглянул под кровать, чтобы достать обувь, а там Соён. Смотрела из темноты. Мне в глаза. Вышел из комнаты босиком. Вот ж ведьма! Опять убить меня хочет?! Оказалось, эти тупицы играли в прятки. Вас под землёй спрятать?! - Чин Чин разбил кувшин, пытаясь прихлопнуть комара. Дал ему подзатыльник мухобойкой. Думаю, из него можно слепить мастера кунг-фу. Завтра поищу ему кастеты. - Я стараюсь давать как можно больше работы этим малявкам, но они всё равно успевают найти себе приключения на одно место. Например, Бон А вместо дров принесла куст с ядовитыми ягодами.

Как это понимать?! Даже не думай, хвостатая , этот дом будет моим.

-

Как ни странно, но с тренировками малышня неплохо справляется. Стал им давать больше времени на отдых, ведь они приносят всякие интересные вещи в дом. Может, это потому что от этого зависит их обед. Ну, как бы там ни было, у меня теперь отличная коллекция кувшинов. Бон Ян вообще шкаф с бельём нашёл. Сегодня будет пир!

-

Я опять забыл про дневник. Итак, с учениками всё как обычно, со мной тоже. Завтра отправлюсь на поиски очередного места для тренировок. Должно же быть хоть какое-то разнообразие местности.

-

Проклятье… Осмотреть пещеру было плохой идеей. Как же больно получать камнем по голове. Выход завалило. Надо было взять оружие. Это что, кровь?

-

Учитель, мы нашли ваш дневник и почитали его. Только не сердитесь, мы же всё-таки вытащили вас! И не уменьшайте мой обед! Это Бон Ян написал, не обращайте внимание.

Учитель, мы собираемся дать вам побыть одному, как вы и хотели! Спасибо за всё!

-

С сегодняшнего дня я снова начинаю вести дневник. Но сперва верну своих учеников в свой дом.

Нет. Теперь это наш дом.​

Спойлер: данные

Сервер - Рубин
Ник в игре - Джек

 

Сервер: Сапфир
Ник: Нимиано

Спойлер: Алые фонари

Смех, полные пьяного дурмана речи, маслянистые, словно обволакивающие, взгляды, стук посуды, терпкий запах благовоний, яркое пламя, запертое внутри алых светильников.
Красный- цвет огня, страсти, похоти. Ничем не примечательный, чуть ли не до наводящий тоску, атрибут каждого увеселительного заведения в этом квартале. Выйди на улицу и взгляд точно выхватит хотя бы один такой фонарь. Даже снаружи не скрыться от царящей в этом месте атмосферы порока, пропитывающей, казалось, даже души и сердца работниц, так призывно покачивающих бедрами, завлекающих в заведение новых клиентов, жадных до легкодоступных удовольствий.
Легкий ароматный дым, тонкой струйкой улетающий в темное, беззвездное небо в руках одной из работниц. Яркий свет зажженных работниками огней не позволяет разглядеть сияние бриллиантов на шелковом покрывале ночи, что опустилась на город.
Внутри дома раздался крик одной из работниц, далее последовал звон разбившейся посуды и пьяные крики клиента. Хва Лан узнала голос девушки, их комнаты находились через одну друг от друга, но они никогда не разговаривали.
Охрана выволокла разъяренного посетителя на улицу.
- Воровка! Она украла мои деньги..! – Мужчина с растрепанной бородой икнул, сбившись с речи, а затем продолжил поливать работницу словесными помоями, обвиняя в воровстве. Подобные ситуации повторялись уже пару раз, но у девушки никогда не находили каких-либо доказательств ее вины. Чертовка действительно была в этом весьма неплоха.
Хва Лан поднесла изящную трубку к губам, втягивая дым и расслабленно выдыхая его в темноту. Подобные шумные истории происходили чуть ли не каждую ночь, поэтому вызывали у нее лишь приступы непередаваемой скуки и тоски. Сегодня она не будет работать- хозяйка разрешила ей придти в себя после особо проблемного посетителя, вымотавшего девушке буквально все нервы. Он хорошо платил, но работницы заведения интересовали его в каком-то совершенно извращенном плане. Поправив круглые очки с толстенными стеклами, этот старик извлекал из своей потертой сумки свиток, длинной сравнимый, пожалуй, со всем кварталом фонарей и долго, нудно и монотонно читал вслух заумные выкладки о способах развития Ци, изобилующие маловразумительными терминами, уж точно не понятными персоналу дома удовольствий. Разумеется, в обязанности девушек входило поддерживать с ним беседу и создавать для него максимально комфортную обстановку, но делать это, когда тебя так сильно клонит в сон было сравнимо с пыткой.
Хва Лан он нравился, по крайней мере от этого складывалась иллюзия, что этот старик видит в ней не просто красивую куклу, а обычного человека. Хотя в глубине души она понимала, что вероятнее всего он лишь тренируется, прежде чем читать это кому-то, кто непременно поймет из этого текста чуть больше, чем простые предлоги.
Вздохнув, девушка вытряхнула содержимое трубки и спрятала ее в длинном рукаве изящного наряда. Эта ночь подойдет к концу, за ней следующая, и еще одна. Бесконечная череда ночей, наполненных притворными улыбками, полными соблазна и людьми, до чьей жизни и судьбы ей нет никакого дела.

***
В доме удовольствий она оказалась не по своей воле. Признаться, Хва Лан даже представить не могла девушку, которая действительно пошла бы работать в подобное место по своему желанию.
Мать девушки умерла еще при родах, возможно именно из-за ее смерти отец начал пить, топя в алкоголе горечь утраты. Лан плохо помнила те годы своей жизни, это было так давно, что казалось лишь легкой дымкой сна. Ее отдали за долги, обменяли как вещь, не имеющую желаний, амбиций, мечты. Вся бесконечность выборов свелась лишь к одному пути, который был выбран не ей. Сначала она просто работала в доме удовольствий, убиралась, мыла, чистила… А когда девочка стала девушкой, ее род деятельности несколько изменился. Впрочем, работенка по-прежнему была… грязной.
Хва Лан была довольно высокой для шенки, и обладала поистине чарующей красотой, доставшейся ей от матери. Гладкая, нежная кожа, пухлые губы, фиалковые глаза и черные как воронье крыло волосы, заплетенные в сложную косу и уложенные в высокую прическу.
Правда мало кто знал, сколько усилий девушка прикладывает сил, чтобы выглядеть как она. Крема, маски, тонизирующие обертывание – если бы не это, то от обилия косметики, которой она вынуждена пользоваться почти каждую ночь, ее лицо стало сухим и покрылось морщинами уже к ее не полным 27 годам.
Колко улыбнувшись собственным мыслям, работница закончила приводить себя в порядок и покинула комнату, которую делила с еще тремя такими же как она. Впереди ее ждала очередная «ночь, полная удовольствий».

***
Ребенок.
Дети, как правило, считаются событием, полным счастья и радости. Правда это касается лишь желанных детей.
Хва Лан не знала, рада ли она этому. Ей лишь было известно, что оставить его ей не позволят: работницы должны быт прекрасны всегда, а объемный живот не будет красить ее фигуру. Что уж говорить о том, что она точно не сможет работать.
Девушка погладила свой еще пока плоский живот.
Нет, она должна что-то сделать. Хотя бы раз в жизни, лишь один раз она должна сделать что-то для себя, так, как хочется именно ей. В конце концов теперь это не только ее судьба, но и еще не рожденного дитя.
В то утро Хва Лан решила бежать.
***
«Неужели я умру так?»
Не иначе как чудом у нее получилось переодеться в одежду клиента, пока тот валялся в пьяном угаре, и покинуть заведение, но совсем скоро ее хватились и выслали охрану в погоню. Все же она была лишь вещью, а никто не любит терять то, что приносит неплохую прибыль.
На ее счастье видимость была плохой из-за дождя, обрушившегося с небес подобно божественному благословению и стирающему ее следы и скрадывающему производимый ей шум.
Оторвавшись, казалось, от погони, она и спряталась в одном из небольших придорожных святилищ. Дождь продолжал стучать по крыше, ночь становилась все холоднее. Хва Лан уже стала забывать, что такое настоящий холод, частенько мучивший ее в детстве, но судьба, злодейка, решила напомнить ей об этом чувстве. Пытаясь побороть дрожь, она сжалась в углу.
- Я дам тебе желанную свободу, что ты так жаждешь. – В святилище было темно, не было никакого шанса разглядеть девушку, что говорила с ней. Хва Лан вздрогнула от неожиданности и за озиралась, слепо ведя взглядом то окружавшей ее тьме.
- Кто ты такая?!- Испуганно вскрикнула она, словно пытаясь слиться с деревянной стеной. – Что тебе нужно?! Я не вернусь туда, никогда!
- Я лишь хочу тебе помочь, не стоит так бояться, Хва Лан. – В темноте огнем вспыхнула пара алых глаз. – Я лишь дам тебе шанс, возможность, защитить твое дитя. Можешь считать это небольшим подарком. – Во взгляде незнакомки сквозила насмешка. – А ты потом поможешь мне, - Охваченная вспыхнувшим вокруг нее призрачным пламенем тонкая ладонь приблизилась к сидящей на полу девушке, словно предлагая помочь ей подняться.
Хва Лан неуверенно положила ладонь на собственный живот, и вновь подняла взгляд на пугающую незнакомку.
-Я согласна!

 

Сервер: Аметист
Ник: Ritsukko
Приятного прочтения.

Спойлер: Лунный камень

Это просто работа. Не хуже других.
Эти слова ганнер себе повторял раз за разом. Когда встал спозаранку, от волнения ничего не съев; когда прибыл на Равнину Ветров, по весьма нестабильной драконьей тропе; когда явился в штаб Мурима на холме, оставляя за собой широкую просеку в высокой траве, тяжелой от утренней росы.
И наконец, он повторил эту мантру себе ещё раз, лёжа в траве и ёжась в тонком лазурном плаще.
Ночь неохотно отдавала свои владения - первые лучи солнца пока только красили багрянцем заснеженные пики Белых Гор. В самой долине ещё кипела ночная жизнь - огромный луговой пес, похрюкивая от удовольствия, валяется в траве, пара архелонов колдует над фиалками, встревоженно жужжа, разлетаются гигантские мотыльки на пути медведя, топающего в свою берлогу.
Хотелось так же - забыть обо всем, лечь в траву, закрыть глаза, и не думать ни о чем. Но лежится куда удобнее, и отдыхается приятнее, когда чувствуешь под одеждой приятную тяжесть монет. У Осами же в последние несколько недель под сердцем была изумительная легкость, что ничуть не радовало. А в итоге - он торчит здесь, в качестве наемника, купленного Альянсом Мурим с потрохами. Лежит, как дурак, целясь в долину из ружья, и ждёт сигн...
Звук ревущего горна прорезал долину, и ночное зверьё заметалось, прячась кто куда. Мимо протопал луговой пес, верещащий от ужаса, и Осами его не винил - сам чуть не отстрелил себе пару пальцев.
"Вот показушники. Неймётся же им с утра пораньше" - подумал Осами, наблюдая за ровным полумесяцем воинов Альянса, спускающихся в долину. На противоположной стороне появились фигурки в красном, явно занимая оборонительную позицию - ветер донёс отрывистые команды низенькой шэнки, готовящей лучников к залпу.
Ганнер припал к ружью, ощутив, как к горлу подкатила желчь - с ним всегда так бывало перед дракой.
Ветер сильный. Расстояние большое. Надо ждать.
Еле слышно свистнули луки, и несколько лазурных фигурок опрокинулось навзничь, словно марионетки, которым перерезали нити; атакующий строй сломался, но движение вперед муримцы продолжили.
Отрывистый крик. Луки подымаются. Ветер исчез. Осами приник глазом к окуляру прицела, щекой ощущая прохладу ружья.
"Совсем молоденькая, лет 15, не больше. Ну, тут уж как ветер решит."
Выстрел. Шэнка падает вбок, хватаясь за бедро. Команды нет, момент упущен - беспорядочные выстрелы хончоновцев уже не могут остановить Альянс. Муримцы врубились в лучников, как нож в масло.
Невесело хмыкнув, Осами закинул ружье на спину и зашагал вперед. С такой далекой, но безопасной позиции ни за что не попасть, куда целишься.
Здесь, даже недалеко от места битвы, было ощущение, что ничего и не происходит. Ни криков, ни ударов, ни лязга оружия. Ганнер устроился за деревом, перезаряжая ружьё. Тем временем, противоположный край долины набух красным - культ Хончон даже выпустил клыкастых вепрей. Теперь уже драпал альянс Мурим. Как бы ни хотелось оставить всех этих клоунов, с их распрями, и прикорнуть под этим деревом - увы. Как ни странно, если корчить из себя безгреховного Хранителя, очень скоро окажешься с голым задом на улице.
"Поправочка!" - заметил про себя Осами - "я хоть и на улице, но одежда еще при мне."
Но легче от этих мыслей не стало, поэтому юноша приник к окуляру, выбирая жертву. Стрелять по бегущим - то еще удовольствие, поэтому предпочтительнее было искать стоящие цели.
А вот, как по заказу - огромный верзила в бело-голубых одеждах, с секирой тащит раненого напарника, прикрываясь щитом. За ним по пятам, неспешно следуют двое в красном - парень в маске, помахивающий клинком; линка с кроличьими ушами, готовящая вереницу огненных снарядов.
Прохлада приклада у щеки. Окуляр давит на глазницу. Надо ждать.
Линка делает огненный залп, и щит вдребезги. Мечник рвется вперед, но ван ловит его удар на секиру, ловко обезоруживая. Меч блеснул на утренних лучах, золотящих траву, со звоном взмывая ввысь. Линка готовит ледяной шип, но Осами уже нацелился ей в плечо, проклиная свою миролюбивость.
А потом весь мир взорвался.
***
Когда звон в ушах спал до приемлемого, Осами шевельнулся и сплюнул землю. Вокруг дымилась и горела трава. Ганнер, пошатываясь, встал на ноги, сделал несколько пьяных шагов вперёд, к источнику дыма и жара. Никого вокруг не было - либо раскидало, либо оглушило.
Раскалённый золотистый камень, свалившийся с неба, медленно остывал, шипя и плавя землю вокруг себя.
"Камень. С неба. Упал."
И чуть позднее, пришло осознание.
"Я богат."
Ганнер сообразил за доли секунды - нарвать травы, набить ею лазурный плащ, и осторожно закатить ногами камень в него.
Держась за рукава плаща, Осами поволок свою добычу с поля боя.
"Подите к демонам, с вашей гордостью, склоками, мстительностью и кровожадностью. А ещё..."
Ничто так хорошо не обрывает мысли, как холодный клинок у горла.
- Гх. Что...
- Камень.
Холодный женский голос не был приказным, гневным, или торжествующим. Он просто возник из воздуха, около уха парня. Осами понял, что ему позволено сделать только одно движение. Руки разжались, и камень глухо стукнул по земле. Затем, он шевельнулся и пополз обратно, в сторону лагеря Хончона, влекомый невидимой рукой.
Осами потер легкий надрез на шее, и от облегчения опустился на колени, размышляя, кричать ему от досады, или от радости.
"В любом случае, лучше живой неудачник, нежели богатый мертвец".
На секунду родилась дурная мысль о преследовании, которая была тут же отметена - в битве с ассасином получится сделать максимум один выстрел. И что-то подсказывало, что он в цель не попадёт. Ганнер вздохнул, осматриваясь по сторонам в поисках своего ружья, как вдруг трава разошлась, и раздался дикий рёв - ван в голубых одеждах в два прыжка настиг ползущий камень и ударил кулаком наотмашь в пустоту. За доли секунды у юноши сложилась в мозгу короткая эпитафия: "Тут лежит здоровяк, наудачу бьющий по невидимому врагу". Однако раздался глухой удар, вскрик, и худая женская фигурка в красных одеждах отлетела к ногам Осами, как тряпичная кукла. Ван ухмыльнулся и утёр кровь со лба, неспешно шагая к девушке.
- Ты как, малец? В порядке? - вопрос был задан таким будничным тоном, будто они вдвоём сидели где-нибудь в гильдии поваров и чистили овощи для супа, и Осами внезапно порезал палец.
- Ну... не каждый день меня так опасно пытаются брить, - ганнер натянул улыбку на лицо, пытаясь попасть в тон. Это не вышло, голос сорвался на фальцет.
Товарищ по оружию подошёл и протянул руку, помогая Осами встать.
- Кха, смешно. Кха, кха, - усмехнулся ван, повернувшись и сев на корточки перед лунным камнем, источающим целую струю дыма в лазурное, чистое небо - кха, вот и золотишко нам пополам будет.
Осами промолчал, рассматривая поверженную ассасинку. Та всё ещё дышала, но грудная клетка была явно повреждена - её одежда набухала красным, подчёркивая одеяния Хончона. Затуманенные серебристые глаза девушки скосились на парня, безо всякого выражения. Ван, сидящий рядом, закашлялся ещё сильнее, удивлённо стуча себя кулаком.
- Кх, кх... кончай её по-быстрому, и потопа... - не договорив, ван рухнул в траву как срубленное дерево, судорожно подёргивая конечностями. Мозг Осами пронзила догадка. Яд.
Подул холодный ветер, видимо, прорвавшийся сквозь горы из Снежной степи. Мирно качнулись цветы, где-то на краю слуха пели птицы, но в висках Осами застучала кровь.
Первой мыслью была месть.
"Красной девке - смерть. Хватаю мужика, камень, и выбираюсь из этой задницы к своим".
Уже нацелившись трофейным кинжалом в горло ассасинке, ганнер замер, тяжело дыша, на мгновение снова вспомнив прохладу стали у своей шеи.
"А она меня не убила. Хотя это было легче, чем моргнуть".
Второй мыслью стала трусость.
"Да и какие, к чёрту, мои? Я наёмник. Хватаю её, камень и тащу к красным. Конечно, не заплатят, но и не убьют. И долг отдам."
Осами взвалил ассасинку на плечо, игнорируя её тихие стоны - даже в такой ситуации она не желала сдаваться, до крови закусывая губы и сдерживая крик.
Ван, шумно дыша, беспомощно наблюдал, как ганнер берётся рукой за рукава плаща, начинающего тлеть. Затем, муримовец молча уткнулся в землю лбом и затих.
Ганнер замер, начав колебаться. Вспомнилось и то, как ван отбил камень, и не присвоил его себе, а предложил разделить поровну. Честный человек. Дикий, прямой, но такие на войне гибнут первыми.
Третьей мыслью стало отчаяние.
- Идите вы к чёрту, оба! - прохрипел ганнер, шагнув к лежащему вану, - сами друг друга калечите на уродской войне, вот и получайте!
"К демонам всех. Беру камень и сваливаю".
Сбросив с себя девушку, Осами вцепился в дымящуюся добычу, потащив уже её на руках, баюкая, как маленького ребенка. Солнце почти встало, и отряды Мурима и Хончона заполонили восток и запад долины соответственно, готовясь к решающему бою. Главное - покинуть поле боя, пока не началась резня.
Шаг.
"Вот и отлично. Заработал на год вперёд."
Шаг.
Сталь у горла.
Шаг!
"Ты как, малец? В порядке?". Крепость поданной руки, ощущение поддержки.
Шаг...
Мир взрывается, горит трава.
Ещё... шаг.
Камень неудержимо тянет вниз, обдавая лицо жаром. Всё тяжелее. Тяжелее. Тяжелее.
Надо... шагать.
***
Он шёл легко и свободно. Так, словно не тащил двух человек за одежды - лазурную и алую. Впереди уже стали виднеться стены Селения Благодати, и Осами уселся прямо на землю, вытирая холодный пот, заливавший лицо. Повернулся назад, нахмурился - на секунду почудилось, что уловил где-то там золотой отблеск, средь травы и цветов. Наверное, показалось.

 

Спойлер: Данные

Сервер: Изумруд
Ник: Serenyty

Спойлер: От дружбы до ненависти

Чон Хадо сидел на ступеньках и протирал меч. Капли дождя, словно слёзы, стекали по его лицу, оставляя после себя мокрые дорожки.
- Тревога! На императорскую библиотеку напали! – крикнул стражник, подбегая к мечнику.
- Что с императрицей?
- В безопасности.
Чон Хадо быстро убрал меч в ножны и поспешил за стражником. Прибежав к библиотеке, мечник направился к входу, но резко остановился. Перед ним стоял Рю Чон, а рядом лежали тела убитых стражников. Их взгляды встретились, после чего послышался лязг металла от скрещивающихся мечей. Мужчины сражались, словно никогда не были друзьями. Они с ненавистью нападали друг на друга, разрывали дистанцию и снова нападали.
- Рю Чон!
Мечники вздрогнули и обернулись на голос. К ним бежала императрица Гун Махе, в сопровождении воина Пути Хона. У Чон Хадо перехватило дыхание, он замер на месте, не зная, что делать. Рю Чон усмехнулся, наблюдая за реакцией бывшего друга.
- Рю Чон!
Девушка хотела подбежать ближе к Рю Чону, но Чон Хадо не пустил её. Он недовольно посмотрел на воина Пути Хона, затем на Гун Махе.
- Зачем вы сюда пришли, Ваше величество?
- Пусти! – из глаз императрицы текли слёзы, она задыхалась от захлестнувших её эмоций. – Чон, я думала… Думала ты погиб…
Рю Чон молчал. Он смотрел на неё, до боли сжимая кулаки.
- Вернись! Прошу, Чон!
- Ваше величество, я…
- Свиток у нас, можем уходить… – за спиной Рю Чона показалась Ю Ран. Женщина не спеша подошла к мечнику, цокая каблуками, и положила руку на плечо.
- Хочешь отомстить? – шепнула она ему на ухо.
- Уходим!
- Постой! – крикнул воин Пути Хона, но было поздно.
Ю Ран улыбнулась и вместе с Рю Чоном растворилась в сгустке тёмной энергии. Повисла тишина, было слышно только шум дождя и всхлипы императрицы.
Воин Пути Хона уже видел этот пустой взгляд и слышал холодный голос. Рю Чон напомнил ему Чин Соен и Му Сона. Те встали на сторону тьмы, чтобы отомстить. А что заставило Рю Чона поддаться тёмной энергии?

***​

Рю Чон и Ю Ран появились в тёмной комнате с большими окнами, ее освещало большое количество свеч. В центре за столом, развалившись в кресле, сидел Бог Войны Чон Чинвон.
- Я уже устал ждать! Нашли?
- Конечно! – Ю Ран быстрыми шагами направилась к нему.
- Схожу-пройдусь. – Сказал Рю Чон и вышел из комнаты.
- Хорошая работа. – Мужчина развернул свиток. – Похоже, нам предстоит встреча с Морским братством.

Рю Чон сидел на крыше под дождём, предаваясь воспоминаниям. В голове всплывали картины из прошлого. Как они с Хадо учились фехтовать. Как мальчишками влипали в разные ситуации. Как заступались друг за друга. Как попали на службу во дворец и познакомились, тогда ещё с принцессой, Гун Махе. Это были счастливые воспоминания. Ребята были словно братья, всегда вместе, щит и меч принцессы. Пока однажды оба не влюбились в свою госпожу.
Гун Махе ответила взаимностью на чувства Рю Чона. Они тайно переписывались и встречались в Черепашем дворике.
Атака на Канрё и последний разговор с Чон Хадо, прочно засели в памяти мужчины и не давали успокоиться.
Мечник спешил на помощь другу, но вместо этого попал в ловушку. Демоны окружали, Рю Чон и Чон Хадо отбивались спина к спине, пока один не ударил в спину другого.
- Для защиты необязательно иметь щит. Защищаться можно и мечом. И я защищу её! Я защищу Гун Махе, будь уверен! – это были последние слова Хадо, после чего он оставил друга умирать.
Рю Чон медленно умирал, а демоны приближались.
- Так так так, кто это у нас тут? – рядом появился мужчина со шрамом на лице, в сопровождении женщины.
- Он может нам пригодиться.
Мужчина усмехнулся и протянул руку. – Хочешь отомстить?

 

Ник - Kadzuki
Сервер - Аметист

Спойлер: Хочешь силы?

- Минус один.
Высокий и насмешливый голос прозвучал довольно резко среди тишины, царившей в главном зале Башни Бога Войны. Несколько целителей, сопровождавших носилки с покалеченным бойцом, повернули головы, явно услышав это циничное высказывание.
- Мне кажется, ты мог сказать это немного потише. – Спокойно ответил Пэк Ун, на эти слова.
В ответ раздалось лишь тихое фырканье, однако в зале воцарилось недолгое молчание.
- Вы действительно хотите найти сильного героя, прогоняя толпы через эти ваши хвалёные этажи?
- А ты…Шан Ли, бог скал, и по совместительству, высокий критик моих методов, что ты можешь предложить взамен? Сидеть в пещерах, и ждать, когда тебе попадётся тот, кто будет достоин? Даже бог земли уже приметил одно дарование, а он из всех нас самый осторожный.
- Этот поросёнок? Ну-ну. – Насмешливо фыркнул бог скал. – Между прочим, у меня тоже один на примете есть. В деревне Линов.
- Рад за тебя. Главное, чтобы ты управился с этим делом до того, как Манхван захватит Срединный мир.
***
- Заклинания требуют не только сосредоточенности, но и физической готовности. Если вы не примете стойку, то рискуете улететь в противоположную от направления выпущенного огненного шара сторону, примерно с такой же скоростью.
Конечно, Кушима преувеличивал, зато маленькие линята поспешно выстроились в прямую линию, все как один приняв стойку огня.
Удовлетворённо кивнув, Кушима вскинул руку вверх – и почти все мишени, подвешенные на деревьях, оказались опалены выпущенными сгустками огня.
- Хорошо. – Кивнул наставник, продолжая ходить позади ряда учеников. – Готовьте атаку льдом.
Внезапно по его спине пробежал холодок, будто возвещая о приближении чего-то…
- Привет.
На плечо Кушимы вскарабкался неизвестно откуда взявшийся котёнок бежевого окраса с тёмными лапками. Лин не смог сдержать пробежавшую по нему дрожь, хотя очень пытался подавить этот рефлекс.
- Что на этот раз? Может, мне прямо здесь пасть на колени перед божеством, разгуливающим в облике животного?
- Спасибо, мне хватило и нашего первого знакомства. – Фыркнул котёнок.
- Ледяной залп! – Кушима поднял левую руку, как бы невзначай чуть не стряхнув котёнка со своего плеча.
Раздался свист магических снарядов.
- Как ты считаешь, много этих юных бойцов доживёт до того момента, когда они освоят весь базовый курс? – Вопрос божества прозвучал куда холоднее тех льдинок, которые врезались в мишени.
- Хорошо! Перерыв! – Хлопнул в ладоши Кушима, отходя от своих учеников.
-Лично я не вижу поводов для таких поспешных решений. – Сказал он, убедившись, что он отошёл достаточно далеко.
- Напрасно. - Откликнулся Шан Ли, перебираясь на голову лина. – Есть сведения, что Ик Санун скоро выйдет из укрытия. А значит…
- Значит, деревня Линов снова окажется в гуще схватки. – Закончил Кушима.
- А разве мирная жизнь тебя устраивает? – Продолжил наседать Шан Ли. – Твоего учителя убили за то, чем сейчас занимаешься ты…за преподавание боевой магии. Правда, если ты согласишься принять силу, то благословение, которого ты достоин, то…всё будет по плечу.
Ветви окружавших их кустов озарились мягким лазурным светом. Прямо перед Кушимой появилась, покачиваясь в воздухе, мерцающая сфера. Шан Ли отвёл взгляд – он боялся, что его собеседник заметит, с каким благоговением он сам смотрит на неё.
- Но почему я? – Кушима, в свою очередь, не мог оторвать взгляд от сгустка невероятной мощи. Даже было трудно представить, что он отказался от этого, при их первой встрече.
- Почему боги выбирают, скажем, не из моих учеников, или из кого-нибудь поопытней меня?
- Героев стало слишком мало, мы вынуждены искать без устали. – Устало пояснил котёнок. – Нельзя же вечно полагаться на Восьмёрку или на отравленного ученика Пути Хона…
Тут Шан Ли прикусил язык, но было поздно.
- А чем он отравлен?
- Не осведомлён. – Сухо ответил бог скал, всё ещё досадуя на себя за ту оговорку. – А ты ещё молод, не закоснел, но уже достаточно зрел. Поверь, такой шанс не предоставляется просто так.
- Я…подумаю…- Ответил Кушима, еле заставив себя отвернуться от манящей сферы. А ведь в прошлый раз это у него получилось куда легче.
«Ну и дурак» - Подумал Шан Ли, гася подлетевшую к нему сферу у себя в ладони. Но по правде говоря, он испытывал облегчение от того, что тот лин так упорно отказывался от предоставляемой ему силы. Значит, он сам не расстанется с ней так скоро…или будет искать нового владельца.
***

Проходили дни, и мрачные пророчества бога скал постепенно сбывались. Готовящийся ритуал в Канрё усилил нажим на деревню Линов. Теперь Кушима не мог даже видеться с родителями – всех, даже пожилых линов сгоняли в пещеру для добычи ненавистных всем им кристаллов. И самое ужасное, что он никак не мог вмешаться - Ю Тэволь, глава деревни Линов, умолял его не выходить из леса. Иначе станет совсем некому обучать молодых линов боевым искусствам. Но Кушима понимал, что после того, как его брат бесследно пропал несколько лет назад, он единственный остался на всём белом свете у своих родителей, и такими темпами они умрут на рудниках раньше, чем что-то поменяется.

Теперь каждый день проходил в томительном ожидании этого самого чего-то….хотя Кушима прекрасно знал, чего именно. Каждый раз, смыкая глаза и проваливаясь в сон, он видел этот мягкий лазурный свет, как он касается сферы и овладевает могуществом, которое может помочь всем вокруг.
Мало-помалу все его сны свелись именно к этому, только в разных вариациях – в одном он спасал своих родителей из пещеры, в другом – защищал своих учеников…
Это всё продолжалось до того, как ветер не донёс с Сумрачного леса запахи гари, дыма и крови. Все понимали, что совсем немного – и беда обрушится и на это тихое местечко.

В ночь перед роковым днём не спалось и богу скал. Уже который час он мерял своими маленькими шагами узкую пещеру, озаряемую переливающимся свечением сферы, парящей в её центре. Решив вздремнуть он свернулся калачиком на твёрдом, каменном полу. И вот опять, он погрузился в призрачный, беспокойный сон, но не заметил этого – ведь тот мало отличался от действительности. Опять та же пещера, та же сфера, только светилась она уже угрожающе-алым, кровожадным светом. И вот, над ней нависла длинная, чёрная тень, протягивая свои длинные, отвратительные лапы к подарку богов…
С криком, Шан Ли сбросил с себя дремоту, шарахаясь от собственной тени на стене пещеры.
«Это не я, это наваждение…это тень, это тьма…» - Мысленно повторял он, пытаясь убедить самого себя в том, что это его злобная тень, а не он сам, встаёт по ночам, и стоит около сферы, протягивая к ней свои руки…
Нельзя спать….Нельзя спать…
А сфера светилась, меняя оттенки от ярко-алого до багрового цвета.
***
- Тебе не кажется, что теперь уже поздно, мой друг? – Язвительно прошептал бог скал, почти прожигая взглядом красных от бессонных ночей глаз стоящего перед ним Лина.
Тот ничего не ответил. Казалось, он вслушивается в грохот битвы, которая уже набирала обороты, как лесной пожар, пожирая имперскую крепость, и грозя вот-вот обрушиться на Деревню Линов.
- Так возьми же! – Потерял самообладание Шан Ли, являя взору Кушимы сферу, зловеще пульсировавшую пурпурным светом.
- Нет. – Отчеканил Кушима, поднимая голову. Одно это слово разрывало ему сердце, он понимал, что возможно обрекает своих родителей и соплеменников на смерть, но…голос матери, голос из детства, шептал ему, читая ему одну из старых линьих сказок о тех, кто выбирает лёгкий путь…и получает взамен одно несчастье.
- Сначала ты расскажешь мне обо всём. Что стало с предыдущими людьми, которым вы давали эту силу?
Шан Ли со свистом выдохнул воздух. Он практически не мог сдерживаться, его переполняло…счастье. От того, что этот лин оказался таким стойким.
- Объяснение может занять слишком много времени. Бери сферу сейчас же, или…
- Отказываюсь.
- Идиот. – Бог скал улыбнулся и положил руку на сферу. –Но каким идиотом ты ни был, в интуиции тебе отказать действительно нельзя. Видишь ли, я давно замечал, что смертным не дано владеть высшей силой…В погоне за ней они все калечат себя, а получая эту самую силу…
Лицо бога скал потемнело, искривилось в презрительной усмешке.
- Чин Соён, лидер Империи Пун сеет хаос и смерть, используя клинок, подаренный богами…Чон Чинвон, наделённый силой богов, стал прислужником демонов…и это только самые яркие примеры того, как вы, смертные, просто не умеете владеть силой, которая посылается вам свыше!
Кушима, онемев от ужаса, смотрел, как меняется его знакомый, как полыхают красным его глаза...
Он наблюдал, как стремительно рассудок бога скал мутнеет, уступая место давно растущему чувству презрения к смертным. А сфера звенела, яростно мерцая под ладонью Шана Ли, в такт его словам.
- Что скажешь? Я-то не смертный! Я бог! И я смогу навести здесь порядок, вот увидишь!
Кушима и сам невероятно удивился, когда понял, что он резко рванулся вперёд, хватая сферу, и пытаясь вырвать её из лап обезумевшего горного божества.
- Она не будет твоей! – Прохрипел он, напрягая все свои силы, чтобы не быть сметённым силой Шана Ли.
- И что же ты сделаешь с ней? Тебе же она была не нужна! – Ответил бог скал, чувствуя, сфера накаляется из-за борьбы стихий, вливавшихся в неё из ладоней противников.
- Она мне и не нужна. Пусть эти боги и демоны сами забирают то, чем постоянно искушают смертных!
Всё будто на мгновение замерло, мигом тишины, мигом, за который ослепительно белый свет полыхнул из треснувшей сферы.

***
После шествия воительницы в чёрном, все лины обратились в демонов, но какая-то часть выжила. Именно они и вспоминали тот свет, утверждая, что они спаслись только благодаря ему. Кто-то говорил, что это пожертвовало собой местное божество, а кто-то – что это дело рук наставника молодых магов, который бесследно исчез в тот чёрный для селения день.

 

Сервер: Изумруд.
Игровой ник: Puya.

Спойлер: Первый друг

Я не мастер слова и никогда не пробовал излагать свои мысли на бумаге, поэтому прошу заранее прощения, если что-то упущу в своём рассказе.

Это случилось ещё в те времена, когда я не знал, как бороться с судьбой и добиваться того, чего
хочу сам, а не кто-то другой. Пожалуй, стоит начать с письма моего друга. Хоть так мы ни разу друг
друга не назвали, при нашей последней встрече я поймал его взгляд: полный благодарности и
тепла он пронзал мою душу, а мягкая улыбка, выражала уважение. Этот лин признал меня своим
другом, не говоря ни слова, ведь друзьям и не нужно никаких крылатых фраз для этого.

Письмо он начал писать почти сразу после нашей первой встречи, а перед смертью отдал мне с
уговором, что я самолично доставлю этот конверт в руки его жены. Однако, спустя множество лет
скитаний, я так и не нашёл её.

Оно начиналось так:

«Я уже давно не молод. Да, годы не щадят даже линов, когда уже за 167. Но кого волнует возраст,
главное - опыт! Так, по крайней мере, рассуждает правительство, которому мы обязаны служить.
Император вдруг решил, что пора изведать северные земли. Естественно, это новость
обескуражила всех бойцов: каждый знал, что на север идут только смельчаки и те, кому уже
нечего терять. Я был не из таких. У меня была семья: жена, дети... Однако служба не обходила
никого стороной, поэтому Император стал собирать экспедицию, в которую напихали кучу
ненужных людей и ещё, к тому же, меня главным назначили. «Несусветная чушь!» - говорил я
своей жене, объясняя сложившуюся ситуацию.

Как бы я не противился и не бранился, уйти от этой участи мне не удалось.

В начале пути мы шли ещё по известным нам местностям, поэтому вплоть до конца карты не
было никаких потерь. Однако, как только мы преодолели последнюю часть исследованных
земель, многие дезертировали. Большинство оставивших наши ряды – люди, ведь им тяжелее
приспосабливаться к другому климату, ежели линам. Я был рад, что они покинули нас.

Продвигаясь всё дальше на север, погода резко изменилась: температура стала ниже, ветер
холоднее, а местами проходивший дождь был омерзительным и мелким; время дня становилось
короче, привалы делали чаще. Более того, нас никогда не покидала мысль о существах,
обитающих на этих землях. Таким образом, мы, скорее, тянули время, пытаясь остановить
неизбежную стычку с каким-нибудь диким племенем, чем исследовали новые горизонты.

Несмотря на наши страхи, мы всё же делали открытия: медведя из-за его окраски назвали белым;
дерево конусообразной формы и с иглами вместо листьев нарекли иглушкой. Но больше всего
меня поразили белые хлопья с неба! Я – любитель всего необычного, поэтому товарищи
разрешили мне дать им название самому. В голову пришло довольно звучное слово - латэмь.
Покоряя дальше новые земли, латэми было всё больше и больше. Мы вязли в ней, из-за чего нам
пришлось соорудить из веток грубое подобие лопаты для его расчистки. Пройдя ещё несколько
миль, мы обнаружили то, чего не хотели видеть, но чего нельзя было избежать – следы линов!
Решив, что продолжать путь опасно, все согласились на последнюю ночь в этих краях, а на
рассвете мы должны были выдвинуться обратно. Все были счастливы только от одной мысли, что
они вот-вот вернутся к себе домой, но именно эта беспечность погубила нас в конце. В эту
ночь на нас напали обитатели этих земель. Бесшумно пробравшись в наш лагерь, они подожгли
припасы и палатки, в которых мы спали. Все участники экспедиции в ту же секунду, схватив
оружие, что уцелело, ринулись отбивать нападение.

Кровавая битва настигла нас. Каждый сражался, как мог, но мы проиграли. Именно здесь остались
безмолвно лежать мои сородичи: среди белого и пушистого латэмя, окрашенного в цвет крови.
Выжить удалось лишь мне одному. И это не удача, а милосердие врага. Какой стыд и позор!
Они пытаются получить информацию о юге. Кто знает зачем, но я ничего ни за что не скажу. Казнь
скоро...

Дорогая Элизабет, минуло множество дней с нашей первой встречи...»

Далее он пишет к своей жене, поэтому эти личные подробности я скрою.

Этот лин был поистине достойным войном. Те обитатели, что напали на них, был мой народ, а я их
предводитель – Арриве. Все те, кто пошёл со мной в ту ночь были неопытными бойцами, поэтому
мне приходилось каждому помогать, носясь по полю битвы. Однако здесь был и Он, с которым
никому бы не удалось справиться. Битва между нами велась на грани жизни и смерти, и этот лин бы точно убил меня, но дорога измотала его. Прекрасно понимая это, я не отважился лишить его
жизни – это было бесчестно. Но мой поступок был жестоким по отношению к нему, ведь для
воинов смерть в битве – лучшая смерть.

Взяв под свой надзор пленника, я привёл его к нам в селение. Не знаю, понимал ли он наш язык,
но лицо его выражало полное беспристрастие ко всему происходящему. Я пытался поговорить с
ним на нескольких языках, чтобы понять, который его родной, но он не реагировал ни на один.

- Зачем ты это сделал? – сказал он почти полушёпотом. – Ты ведь мог меня убить, зачем пощадил?

- Ты сильнее меня. И, если бы ты был приспособлен к нашим условиям, то убил бы меня. Я не имел права лишать тебя жизни. - ответил я, оторвал глаза от пола и увидел, что он смотрит на меня.

Впервые, я увидел его лицо так отчётливо. Грубая кожа показывала, что не раз на ней находились ушибы, порезы и прочие раны; на лбу красовался глубокий шрам в виде креста; густые брови, свисавшие немного вниз, и длинноватая борода явно говорили о его истинных годах; синие, как океан, глаза выражали только стойкость и не подвластность кому-либо. Удивительными были и тёмно-синие волосы с ушами и хвостом: первые были похожи на причёску во время сильного ветра, когда каждый волосок уносит силой назад; однако, ветра здесь не было, а волосы держались, словно их вырезали из камня; вторые имели лисий вид, но более длинные и широкие; а третий выглядел так, будто его кто-то сидел и завивал целыми днями, поэтому и получилась такая удивительная завитушка прямо на кончике хвоста, из-за чего он походил на горку для трамплинов.

Он смотрел на меня своим твёрдым взглядом, и от этого мне становилось жутко.

- Послушай, я знаю, что это звучит очень странно, но, по правде говоря, ты мне очень нравишься. И вот чего бы я точно не хотел, так это твоей казни. Поверь мне, будет гораздо лучше, если ты расскажешь нам о юге. – заключил я.

- И что дальше? Вы меня отпустите домой? к семье? Вы ведь никогда этого не сделаете... А становиться одним из вас для меня - хуже смерти.

- Я много читаю и знаю какие смертные казни есть на юге, но это... Просто хочу, чтобы ты всё переосмыслил вновь.

Он промолчал.

Я ушёл к себе и всю оставшуюся ночь думал об этом лине.

***

- Ты остаёшься при своём мнении? – спросил я на следующий день.

- Да. – уверенно ответил он.

- Я не имею привычки болтать с заключёнными, но ты - особый случай. Даже не знаю, как это
объяснить. Такое ощущение, что я могу рассказать тебе всё.

Он усмехнулся.

- Чего это ты смеёшься? – с нотками обиды ответил я.

- Сколько тебе? – неожиданно спросил он.

- Девятнадцать.

- Ха-ха, такой молодой, а уже командир. Видимо, у вас и пятилетний будет вожаком.

- Это не так. – прервал я его серьёзно. – Меня вырастили подобно зверю, заставляя хладнокровно
убивать врагов. В итоге, я стал сильнейшим, меня назначили командиром, дали доступ к книгам.
Однако племенем я не руковожу, лишь подчиняюсь глупым приказам старейшин.

- А почему бы и не подчиняться им? Ты же здесь самый сильный. – ответил он с сарказмом.

- Насколько бы не велика была моя сила – я один, а под их подчинением – в сотни раз больше. Это
невозможно.

- Эх вы, молодые, всё у вас невозможно и нереально, а ведь сам-то, поди, и не пытался.

- Если бы попытался, то я здесь уже не сидел бы. В подобном деле права на ошибку нет.

- Правда? – вновь с какой-то усмешкой возразил он.

Наступило неловкое молчание. Солнечные лучи проникали внутрь и падали на горстку снега (так
называются белые хлопья на самом деле), делая его похожим на драгоценные камни. Я
размышлял о том, как долго наш род будет жить здесь, на этой холодной земле, как долго мы
будем бояться других народов, предполагая, что они хотят нас убить, как долго старейшины будут
держать всех в страхе, приговаривая о вреде тёплых лучей и ветров, грозя неизбежной смертью. И
в этот момент я впервые серьёзно задумался о побеге.

- Ты говорил, что ваша казнь отличается от наших. – прервал мои мысли воин.

- Она... Недалеко от нашего племени есть озеро, покрытое льдом. Казнь проходит там. Один из
старейшин – мастер стихий – топит лёд, затем тебя кидают в воду и обратно замораживают растопленное место. Оттуда нет выхода.

- Откуда ты знаешь такие подробности?

- Я всегда присутствую при казне. Это невыносимо: видеть людей и линов, старающихся выжить, но при этом не имея возможности им помочь. Совершенно ничего...

- Вижу тебе совсем не нравится быть в этом месте. Ладно, раз уж ты так откровенен со мной, то давай хоть
представимся друг другу. Я Роджерс.

- Арриве. Можешь звать меня Арри.

***

Каждый день мы с Роджерсом болтали о разном. Но он так и не обмолвился ни словом о своих
родных краях.

В итоге, пришёл тот день, когда он должен был умереть.

В день казни Роджерс был как никогда спокоен. Стоя на берегу озера, он медленно поднял голову
к чистому небу, закрыл глаза и улыбнулся. Казалось, даже сама природа провожала его.
Казнь началась. Роджерса отвели на озеро. Он не сопротивлялся. Старейшина уже топил лёд. И в
этот момент у меня в голове промелькнула совершенно безрассудная мысль. Любой мне бы мне
сказал: «Это нереально.» Но я также вспомнил: «...всё у вас невозможно и нереально, а ведь сам-то, поди, и не пытался.»

Тогда я дёрнулся с места и побежал сломя ноги к Роджерсу. Я бы никогда не убил старейшину, но
это был единственный выход. Я схватил руку Роджерса и понёсся прямиком на противоположный
берег озера, на котором виднелся лес.

Не знаю, сколько мы бежали, но, когда я пришел в себя, за нами никого не было. За всё это время
Роджерс ничего не говорил, но как только мы остановились, он свалился на снег и громко засмеялся. Признаюсь честно, это меня поразило. Я уставился на него как конь на новые ворота.

Когда он успокоился, то с улыбкой заговорил:

- Давно я не мучил так свои старые кости. Если бы это был какой-нибудь забег пожилого лина и
молодого, то мы бы победили.

Я не нашёл, что сказать в ответ.

- Знаешь, Арри, а ты очень смелый. Тебя ждёт интересная жизнь. Я уверен. – завершил он.

- А ты не хочешь узнать, почему я спас тебя? – удивлённо спросил я.

- После наших с тобой разговоров я бы наоборот удивился, что ты оставишь меня умирать.
Пойдём. – вдруг сказал он, поднялся и куда-то направился.

Я последовал за ним, и мы вышли на поляну, полностью покрытую снегом.

- Это первое место, где я и мои товарищи увидели белые хлопья или, как вы выражаетесь, снег.
Извини, но для меня они навсегда будут носить название латэмь.

Мы стояли и любовались роскошным видом. Уж не знаю о чём думал Роджерс, но я впервые мог
свободно вдохнуть морозный воздух. Затем он положил мне руку на плечо, и на меня, будто
нахлынули добрые и тёплые чувства. Я, наконец, ощутил то, о чём так много раз читал в книгах –
мы стали друзьями.

- Что ж, Арриве, думаю на этом наши пути разойдутся. – сказал Роджерс.

- О чём это ты? Я хотел, чтобы ты показал мне юг. Да и к тому же, тебя ждёт семья! – стал
переубеждать его я.

Он помотал головой.

- Я уже попрощался с ними. Если вернусь, меня опять отправят куда-нибудь подальше, а им снова
придётся страдать в ожидании моего возвращения. Я переправлюсь через Небесное море, и буду
дальше исследовать мир. Прощай. – ответил Роджерс и с доброй улыбкой, стремительным и
уверенным шагом отправился на запад.

- Желаю удачи и счастливого пути. – крикнул я ему вдогонку.

Сейчас, когда я уже подрос, я понимаю, что должен был пойти вместе с ним.

Такова была моя история о первом истинном друге, и я уверен, не последняя.

 

Спасибо участникам.
Тема закрыта.
Результаты будут в течение двух недель.​